Книга На реке - Юлия Крюкова

на свидании? Может быть, о кино? Вполне нейтрально и помогает выяснить схожесть интересов. Полина любила кино. Потому что там все почти так же, как в жизни. Только люди одеты по-другому. Нет, женщины почти так же, а вот мужчины по-другому. Или просто она никогда не видела, чтобы по улицам ходили мужчины в алых рубашках? Говорят, некоторые ходят. Но, во-первых, считается, что они не вполне мужчины, а во-вторых, в маленьких городах они себя не афишируют. А этот парень пришел в алой рубашке. Сказал, что у него и ярко-синяя есть, такая, цвета «вырви глаз». И он оказался из нормальных, даже был слегка небрит. Или старался себя убедить, что он из нормальных? Потому что до этого, в прошлой Полинкиной жизни, мужчины перегибали женщин напополам в районе поясницы только на обложках дамских романов. Короче говоря, она сама все испортила. Из этой встречи она уяснила три вещи: неразумно сразу приглашать мужчину домой; африканские страсти – это смешно; но не стоит смеяться мужчине в лицо, когда он опрокидывает тебя на пол. Потому что он же, наверное, добра хотел. И потом это же почти как в синематографе!

Он назвал ее ведьмой и ушел, нарочно громко хлопнув дверью. А она сказала Маринке, что не искала для себя роли резиновой куклы. И вообще, с сегодняшнего дня предпочитает Гумилева. На что Маринка ответила, что он умер.

После этого Полина затаилась на несколько месяцев. Перестала сворачивать волосы в пучок, вросла в бирюзовые джинсы. Попробовала пару раз позвонить Андрюхе, но он так и не ответил. И Юрка не смог дать объяснение этому обидному факту.

– Представляешь, я ему пишу: «Давай встретимся. Ничего необычного, просто выпивка и треп». А он мне отвечает через сутки! Да еще: «Не сегодня». Представляешь? У меня сразу два вопроса: «Какого хрена?» и «Какого, черт его раздери, хрена?» – размахивая руками, возмущалась Полина.

Юрка после секундного раздумья повертел в руках свою бейсболку и попытался ее утешить.

– Может, он скрытый гей?

Еще через секунду:

– Я бы его понял, если бы ты его в театр пригласила!

И еще через секунду:

– Хотя гей в театр бы согласился. Может, пригласишь его в театр?

– В театр я могу сходить и без сопровождения, – отмахнулась Полина. – Знаешь, откровенно говоря, я уже черт-те сколько на свидании не была. Так бы и вступила с кем-нибудь в противоестественную связь.

– В автобусах бывает кнопочка такая, над дверью, «Связь с водителем», – Юрка явно издевался. Разумеется, ведь для этого и нужны друзья.

Она пожала плечами:

– Да я уже столько раз нажимала и – ничего… Знаешь, по-моему, меня совсем никто не любит.

Когда тебе за тридцать, в любовных отношениях нужно идти вперед как можно более осторожно. Потому что любая оплошность может разрушить все. А значит, надо продвигаться так, словно идешь по обледеневшей улице на высоких каблуках. Не понятно, да? Тогда, как будто едешь в гололед на лысой резине. Так понятней? Это в юности все происходит иначе. Вы безрассудны и плевать хотели на этот гололед, потому что кости еще крепкие, а машину купить пока не на что. Сначала вы кружите друг возле друга. Как животные трогаете лапой, кусаете иногда, а потом – ты смотришь ему в глаза, он смотрит тебе в глаза, вы целуетесь, он говорит, что ты пахнешь горьким шоколадом, а после вы просыпаетесь утром и живете долго и счастливо лет, например, двенадцать. А затем этот человек рушит твое первое за полгода свидание.

Душ, гель с запахом шоколада, черные шелковые трусики, лифчик на косточках, чулки, зеленое платье, тональный крем, пудра, помада, тушь, туфли. Все. Сорок минут. Лицо немного бледное, как фарфоровое. Чашка кофе, такси. Она на месте. А он милый. Илья, но без гневного взгляда пророка. Легкие кудри, хороший пиджак, аккуратные руки, начищенные ботинки. Выглядит лучше, чем на своей фотографии. Вино в пузатом бокале на свету похоже на зерна граната. На танцплощадке в такт музыке покачиваются пары. Дамы и господа, для вас всю ночь играет джаз!

И совсем некстати она подумала о том, что из окон ее прежнего дома были видны деревья. Они качались на ветру. А еще в их первый с Женькой Новый год, когда не успели сделать ремонт, они приклеили к потолку много-много дождика, чтобы комната смотрелась уютнее. Полина заворачивала кончики серебристых нитей в вату, обмакивала ее в воду, а Женька подбрасывал дождик к потолку. Она и сейчас это помнила: пустая комната, живая елка и новогодний дождик висит с потолка.

– Какие у тебя красивые пальцы, – говорит Илья. – И профиль как у статуэтки.

Полина отставила бокал в сторону.

– Просто мясо так наросло, – улыбнулась.

Она думает:

«Ты будешь любить меня хоть недолго?

Ты будешь держать меня за руку?

Ты позволишь мне заснуть на твоем плече?

Ты положишь руку свою на мой живот?

Ты назовешь меня своей татарской княжной?

Ты позволишь мне положить голову тебе на грудь?

Ты обнимешь меня?

Я почувствую себя защищенной.

Я почувствую себя в безопасности.

Если ты будешь любить меня хоть недолго».

Она почти готова поехать с ним и узнать, что чувствуешь, когда пальцы погружаются в курчавую шевелюру. Самое загадочное словосочетание в мире – «а вдруг…».

Вдруг звонит телефон.

– Ты не помнишь, как звали того ведущего, он еще вел передачу про тяжелый рок?

– Женя?

– Такой длинноволосый был.

– Извини, Илья, – она виновато кривит рот и показывает пальцами «одна минута».

– Илья? Полина, это ты?

– Да, я просто, я… – она представляет, как он стоит у окна рядом с этажеркой, на которой всегда разбросаны диски. Одна его рука сжимает телефон, а другая ерошит волосы на затылке. Его руки никогда не находятся в покое. – Ты… уже неважно, ладно. Так что там про ведущего?

Полина видит, как Илья пытается развлечь себя разглядыванием визиток в своем бумажнике. Она коротко вздыхает – все ясно, момент упущен.

– Полин, ну помнишь, такая передача была?

– Да, Эд Старый.

– Да? Дурацкое имя.

– Наверное, – она наблюдает, как Илья застегивает пиджак. Упаковывается в футляр. Зачехляется.

– Мне просто не с кем было его вспоминать, – говорит муж (бывший, пора привыкать).

Он говорит в ее голове и в пятнадцати минутах езды от ресторана. Во дворе – деревья, в комнате – дождик, и ее сердце где-то в горле.

– Ты назовешь меня своей татарской княжной?

– Что?

– Ничего. Теперь ничего, прости, у меня в голове какая-то вата.

Илья просит счет и оставляет ей свою визитку. В такси водитель подарил ей пачку бумажных