– Причина не только эта, и мы с вами оба это понимаем. Что-то произошло в вашей жизни. – Голос у нее зазвучал тише, в нем появились успокаивающие нотки. – Или с кем-то, кого вы любите.
Настало мучительно долгое молчание, а потом Ангус сказал:
– У меня была двоюродная сестра.
Маргарет молчала, взволнованная решительностью в его голосе.
– Она была старше меня, – продолжал он, глядя на кружащуюся жидкость в его кружке. – Ей было семнадцать, мне – девять. Но мы были очень близки.
– Звучит так, словно вам повезло, что она была в вашей жизни.
Он кивнул.
– Мои родители часто ездили в Эдинбург. Меня они редко брали с собой.
– Я вам сочувствую, – прошептала Маргарет. Она знала, что это значит – скучать по родителям.
– Этого не нужно. Я никогда не ощущал себя одиноким. У меня была Катриона. – Он глотнул эля. – Она брала меня с собой на рыбалку, она посылала меня со всякими поручениями, она объяснила мне таблицу умножения, когда мои учителя в отчаянии разводили руками. – Ангус резко поднял голову; потом по лицу его пробежала мечтательная улыбка. – Она вплетала эту таблицу в свои песни. Забавно, я запоминал, что шестью семью будет сорок два, только если это пропеть.
В горле у Маргарет застрял комок, потому что она уже поняла – конец у этой истории будет плохой.
– Какой она была внешне? – шепотом спросила она, не будучи вполне уверенной, что ей хочется это знать.
Тоскливая усмешка сорвалась с губ Ангуса.
– Глаза у нее были почти такого же цвета, что и у вас, может, немного посинее, а волосы были самого яркого рыжего цвета, какой вы видели. Она все время сетовала, что на закате они становятся просто розовыми.
Он замолчал, и наконец Маргарет пришлось задать вопрос, который висел в воздухе:
– И что с ней сталось?
– Однажды она не пришла к нам. Она всегда приходила к нам по вторникам. В другие дни я не знал, придет она или нет, но по вторникам она всегда приходила помочь мне с математикой перед тем, как придет учитель. Я решил, что она заболела, поэтому пошел к ней домой, чтобы отнести цветы. – Он поднял глаза со странно печальным выражением. – Наверное, я был отчасти влюблен в нее. Слыханное ли это дело – чтобы девятилетний мальчишка носил цветы своей двоюродной сестре?
– Мне кажется, это очень мило, – осторожно сказала Маргарет.
– Когда я пришел, моя тетка была в панике. Она не позволила мне увидеть ее. Сказала, что я угадал – Катриона больна. Но я обошел дом и залез в окно. Она лежала в постели, свернувшись немыслимо плотным клубком. Я никогда не видел ничего… – Голос его прервался. – Я бросил цветы в окно.
Ангус откашлялся, потом снова глотнул эля. Маргарет заметила, что руки у него дрожат.
– Я позвал ее по имени, – сказан он, – но она не отозвалась. Я снова позвал и протянул руку, чтобы коснуться ее, но она передернулась и отпрянула, а потом глаза ее стали ясными, и она на мгновение превратилась в девочку, которую я так хорошо знал, и сказала: «Стань сильным, Ангус. Стань сильным ради меня». Через два дня она умерла. – Он поднял глаза, они были мрачными. – Наложила на себя руки.
– Ох нет… – услышала Маргарет собственный голос.
– Никто не сказал мне почему, – продолжал Ангус. – Наверное, они считали, что я слишком мал, чтобы узнать правду. Конечно, я знал, что она покончила с собой. Все это знали – церковь отказалась похоронить ее на освященной земле. Только много лет спустя я узнал все.
Маргарет потянулась через стол, взяла его за руку и успокаивающе пожала ее.
Когда Ангус заговорил снова, голос его звучал бодрее, почти как всегда.
– Не знаю, насколько вы осведомлены в шотландской политике, но по нашей стране бродит много английских солдат. Нам говорят, что они здесь для того, чтобы сохранялся мир.
Маргарет ощутила, как внутри нарастает тошнота.
– Неужели кто-то из них… ее?..
Он коротко кивнул:
– Она всего лишь прошла от дома до деревни. Это было ее единственное преступление.
– Как мне жаль, Ангус.
– Она ходила этой дорогой всю жизнь. Только на этот раз кто-то заметил ее, решил, что она лакомый кусочек, и изнасиловал ее.
– Ох, Ангус. Но вы ведь знаете, что это не ваша вина?
Он снова кивнул:
– Мне было девять лет. Что я мог сделать? Я даже не знал всей правды, пока мне не исполнилось семнадцать – столько же, сколько было Катрионе, когда она умерла. Но я пообещал себе, – в его глазах загорелась темная ярость, – я пообещал Всевышнему, что никогда не позволю, чтобы еще какую-то женщину оскорбили таким же способом.
Он криво улыбнулся.
– Я стал участником стольких стычек, что даже не удосужился запомнить, сколько их было. Благодарностей за свое вмешательство я получил не очень много, но думаю, что она, – его глаза устремились вверх, – думаю, что она благодарит меня.
– Ох, Ангус, – сказала Маргарет совершенно искренне, – я уверена, что это так. И тоже вас благодарю. – Она поняла, что все еще держит его за руку, и снова сжала ее. – Я думаю, что толком еще не поблагодарила вас, но я действительно ценю то, что вы сделали для меня сегодня вечером. Если бы вы не пришли на помощь, я… мне даже не хочется думать, в каком состоянии я была бы сейчас.
Он смущенно пожал плечами:
– Ничего особенного. Благодарите Катриону.
Маргарет еще раз сжала его руку.
– Я буду благодарить Катриону за то, что она была вам таким хорошим другом, когда вы были маленьким, но вам я благодарна за то, что вы спасли меня сегодня вечером.
Он поворошил еду, лежащую у него на тарелке, и проворчал:
– Я сделал это с удовольствием.
Она рассмеялась на его не очень-то любезный ответ.
– Вы не привыкли, что вас благодарят? Но хватит об этом, кажется, я тоже должна ответить на ваш вопрос.
Он поднял глаза:
– Прошу прощения?
– Вы предложили мне спросить вас о чем-нибудь. Я должна ответить любезностью на любезность.
Он отмахнулся:
– Вы не обязаны…
– Нет, я настаиваю. Иначе это будет несправедливо с моей стороны.
– Ну ладно. – Он немного подумал. – Вы огорчены, что ваша младшая сестра выходит замуж раньше, чем вы?
Маргарет удивилась:
– Я… Откуда вы знаете, что она выходит замуж?
– Сегодня вечером вы упомянули об этом.
– Да. Я… ну… должна сказать, что я очень люблю сестру.
– Ваша преданность семье ясно видна во всем, что вы делаете, – спокойно проговорил Ангус.
