ухо прядь волос.
– Мария, это просто чудесно. Ты это заслужила.
Рут протянула Марии салфетку, которой та промокнула слезы.
– Коннор и Слоан, – продолжил мистер Уэйнрайт. – Ваш отец оставил каждому из вас по три миллиона фунтов из английского инвестиционного портфеля.
– Отлично, – сказал Коннор, выпрямляясь и опираясь локтями на стол.
– Миссис Уилсон, вам он оставил картину Караваджо, которая висит над камином в главной гостиной.
Кейт горько рассмеялась.
– Действительно. Я умоляла его отдать ее мне во время развода, но он наотрез отказался.
– Не жалуйся, мам, – сказал Коннор. – Ты же ее наконец получила.
Она откинулась назад и скрестила руки на груди.
– Ну что ж, я рада ее получить. Это именно я уговорила его купить ее.
Мистер Уэйнрайт перевернул очередную страницу.
– Что же касается предприятия Винодельни Маурицио, которое включает в себя виноградники, оборудование, здания и обстановку, девять тысяч гектаров земли в Тоскане и все финансовые вложения – все это завещается Фионе Белл.
Что такое он только что сказал?
В комнате повисла тишина. У меня пересохло во рту.
– Что-о-о! – заорал Коннор.
Словно в замедленной съемке, мистер Уэйнрайт взял очередной листок из лежащей перед ним стопки и перевернул его. Я следила за этим листком завороженным взором, словно за летящим по ветру листиком.
Коннор встал, прижимая ко лбу раскрытые ладони.
– Скажите мне, что вы не говорили этого. Думаю, что я неверно вас расслышал.
Адвокат повторил сказанное, и все продолжили пялиться на меня.
– Этого не может быть, – недоверчиво произнесла Слоан. – Почему он оставил все ей?
Я сидела неподвижно, не в силах произнести ни слова.
Коннор злобно взглянул на меня.
– Ну, какого же черта ты сделала?
– О чем вы? – спросила я, все еще не воспринимая произошедшее до конца. Наверное, это все же какая-то ошибка. Антон не мог оставить мне все.
– Да ты слышала, – ответил Коннор. – Как ты это сделала?
– Я ничего не делала, – прошептала я, защищаясь.
Он снова повернулся к адвокату.
– Этого не может быть.
– Боюсь, что это так, – ответил мистер Уэйнрайт. – Ваш отец был очень четок в выражении своей последней воли.
– Кому? – спросил Коннор. – Вам? Вы лично присутствовали, когда он принял это решение?
– Нет, но он выразил его совершенно ясно, когда пришел ко мне в офис.
Коннор недоверчиво потряс головой.
– Он был пьян?
– Нет, он был совершенно трезв и в своем здравом уме, могу вас заверить.
– Откуда вам это знать? Вы что, врач?
Но мистер Уэйнрайт был непоколебим.
– Я засвидетельствую в суде, что он был в полном здравии и ясном рассудке.
Коннор повернулся к матери, сидящей напротив него.
– Мам. Сделай что-нибудь. Это просто невозможно.
Она несколько раз моргнула.
– Что ты хочешь, чтобы я сделала? Я в таком же шоке, как и ты. Твой отец никогда не упоминал при мне, что хочет изменить завещание, и я уж точно ничего не знала о его незаконном ребенке. – Она обвиняюще уставилась на меня. – Сколько вам лет? В каком году вы родились?
– В тысяча девятьсот восемьдесят седьмом, – ответила я.
Миссис Уилсон возмущенно воскликнула:
– Мы тогда были еще женаты. Еще даже не развелись.
Я замялась, подыскивая слова.
– Мне очень жаль. Я не знаю, что тогда происходило. Все, что мне известно – что моя мать провела здесь лето – с моим папой, ее мужем, – а я родилась в Америке, когда они вернулись домой.
– Невероятно, – фыркнула миссис Уилсон. – Хотя я не должна удивляться.
– Уж конечно не должна, – сказала Слоан. – Ты же знала, что он спал с кем попало, даже когда вы были еще женаты. Потому ты от него и ушла.
Все они снова посмотрели на меня, как будто это я была виновата в том, что их отец был таким бабником.
– Не смотрите на меня, – сказала я наконец. – Я во всем этом не виновата.
– Так ли? – сказал Коннор. – Мне как-то с трудом в это верится.
– Почему? – спросила я. – Ваши родители развелись несколько десятков лет назад, и прямо сейчас в этом доме находится женщина, которая была одной из его подружек. Единственное, что меня удивляет – так это то, что я единственный незаконный ребенок, сидящий сегодня за этим столом.
Миссис Уилсон поднялась.
– Как ты смеешь?! Он еще даже не остыл в своей могиле.
Я громко рассмеялась.
– Серьезно? Простите. Это действительно странно.
Она снова села на стул и, повернувшись, ласково заговорила с адвокатом:
– Джон. Вы, конечно же, понимаете, какая проблема у нас возникла. Если бы я знала, что все так обернется, я пригласила бы своих адвокатов.
– Это ничего бы не изменило, – невозмутимо ответил мистер Уэйнрайт. – Завещание действительно и остается в силе.
Она окинула его искоса почти кокетливым взглядом, как будто надеялась очаровать его, чтобы он изменил дело в ее пользу. Но он продолжал молчать, нисколько не колеблясь.
– А он не говорил вам, почему он так поступил? – спросила миссис Уилсон, раскрасневшись от возмущения. – Не объяснял, почему решил обездолить собственных детей ради ребенка, которого никогда даже не видел?
– Он их не обездолил, – сообщил ей Джон. – Он оставил им по три миллиона фунтов и дом в Лондоне.
Миссис Уилсон резко выдохнула и прижала руку к груди, как будто была оскорблена.
– Для него это была карманная мелочь, – сообщил Коннор всем окружающим. – Винодельня стоит в разы больше этого.
Мне было довольно интересно, насколько же именно больше она стоит, но я не посмела спросить. В настоящий момент было лучше сидеть тихо и держать рот на замке.
Коннор снова уселся за стол.
– Мы будем бороться.
– Я предполагал это, – ответил мистер Уэйнрайт.
Слоан быстро замахала руками.
– Подождите. Я уверена, все это может довольно легко разъясниться. Если я правильно понимаю, в Италии существует закон о наследовании детьми имущества отца. Мой муж проверил это, перед тем как я садилась в самолет. Он сказал, это называется обязательное наследование или что-то подобное, и что мы должны получить как минимум шестьдесят шесть процентов всей его собственности в равных долях. – Слоан указала на меня. – А она не наследница. Она незаконная.
Я начинала ненавидеть звуки этого слова.
– Это верно, – ответил мистер Уэйнрайт. – Гражданский кодекс Италии защищает ближайших родственников, но в 2015 году Европейский Союз принял закон, позволивший вашему отцу, как британскому подданному, составить завещание согласно законам его страны. А в Соединенном Королевстве Великобритании человеку предоставляется гарантированная законом свобода распоряжаться своим имуществом так, как ему будет угодно. Он мог бы при желании оставить все на благотворительность.
Коннор протянул руку в мою сторону.
– Ну, вот вам ваша благотворительность.
– Простите? –
