— что она ему ответила, стоя у барной стойки. Уезжала куда-то внезапно, долго не брала трубки.
Гулящая подружка — для кого-то это стало бы хорошим мотивом. Впрочем, чему Шарикова и научили в полицейском институте, так это тому, что часто парням не нужен особый повод, чтобы пришить свою девчонку.
Шариков: И что в клубе?
Богдан: Выпили, посрались и разбежались.
Шариков: Из-за чего посрались?
Богдан задумался, гладя когтями изображения на своих картах: Да хер его вспомнит, детектив. У этой бабы вместо головы — вентилятор.
Шариков: Был.
Богдан, вдруг, сделался задумчивым, даже погрустнел: Ну да… был.
Шариков: И насколько мне известно, ты вышел из VIP-зоны один.
Богдан: Как я и сказал — мы посрались.
Шариков: А она так и не вышла.
Богдан похлопал глазами, пожал плечами: Вы внимательно посмотрели? Такого, ведь, не может быть.
Шариков смерил его подозрительным взглядом: Ладно, с этим мы ещё разберёмся. С кем она, вообще, водилась?
Богдан: А?
Шариков: Ты сказал, что она сбегала от тебя к каким-то типам. С кем водилась Малышка помимо тебя?
Богдан: Уж простите, я не следил.
Шариков: Хищники, травоядные?
Богдан: И те и те. Малышке было всё равно, с кем спать.
Чифир впервые за долгое время подал свой сиплый голос: Даже с таким ебл*ном, как ты.
Брага хихикнул: Внатуре.
Богдан: Пусть Мать-Природа позаботится о ней…
Шариков: Можешь вспомнить кого-то конкретного?
Богдан: Извините.
Шариков планировал сказать это более решительным тоном: Это бы… помогло следствию и избавило тебя от… проблем.
Брага поднял глаза на лейтенанта: Минуточку, детектив, какие это проблемы вы имеете в виду?
Шариков узнал этот холодно-пламенный взгляд Браги; поначалу он смутил его, но затем молодой лейтенант взял себя в лапы и голос его стал твёрже: Твой приятель пока что — единственный подозреваемый.
Брага: Быть может, если б вы искали лучше — нашли бы ещё добрую сотню действительно подозрительных типов. У Малышки было дох*я х*ёв, а этот пацан (он закинул лапу на плечо Богдана и притянул к себе) даже насекомых есть не может. А вот крокодил, который держит “Милк” — дело другое. Его вы проверили?
Шариков: Ганза?
Брага: Да я сам видел, как это зелёный гавнюк мацал Зи в прошлую пятницу. Богдан после этого поссорился с ней, да, брат?
Богдан вздохнул, опустил голову и сокрушённо кивнул.
Чифир: Ну мы играем, нет?
Две карты, которые Шариков вытащил из колоды — пятёрка пика и шестёрка треф. Таким образом три карты треф и джокер образовывали комбинацию высшего порядка — карэ. Лишь две комбинации могли перебить такое сочетание карт.
Лейтенант Шариков был прав, когда сел за стол. Это и в самом деле повысило ему настроение. И он, в свою очередь, повысил ставку до сотни.
Брага: Ого, лейтенант. Мы, вроде, договаривались — не больше полтинника. Но — вижу вы сегодня в ударе.
Шариков не обратил внимания на его усмешку и продолжил допрос: Так и… В каком часу ты в последний раз видел её?
Богдан бросил карты рубашкой кверху и демонстративно вскинул вверх обе лапы: Мужик, видишь у меня часы? Да и потом — когда посылаешь шлюху куда подальше — не думаешь о том, что на следующее утро её найдут мёртвой.
Шариков поглядывал на карты и игроков, делающих ставки: Спокойно. Я просто пытаюсь восстановить картину событий. Ты, ведь, не против пойти мне навстречу?
Брага: Лейтенант, у Богдана и так куча проблем, зачем ему гоняться за какой-то клубной девкой, да, брат?
Богдан: Именно, бро. Мне это дерьмо ни к чему (он бросил карты с комбинацией туз (самое дно)) Пасс.
Все вскрылись.
Шариков забрал банк в три сотни и гордо выпятил грудь.
Сейчас нужно было остановиться. Он планировал стрясти с лисов эти три сотни и потратить их на пару стопок в Борделе.
А потом трахнуть свою любимую Мурку и забыть этот день, как и все другие дни до этого.
Но Шариков не остановился.
Ни сейчас, ни после того, как проиграл эти три сотни.
Солнце опустилось за красные буквы КК. Клык-квартал, как и весь Зверск, погружался во тьму. Одной Матери-Природе было известно, какая ещё мерзость могла зародиться в этой тьме сегодня.
Молодой лейтенант Шариков, к тому моменту окончательно проигравшийся, сидел за карточным столом в окружении лисов.
Брага: Офицер, повышаете или пасуете?
Шариков поднял глаза с явно проигрышной комбинации десятки. И только теперь — в полумраке загаженной квартиры — стал замечать он их ухмылки, начал своими острыми молодыми ушами слышать их перешёптывания.
Лейтенант Шариков учуял, наконец, не только запах наркоты, оружия или немытых шкур; его нос явно распознал теперь запах очередной кучи дерьма, в которой он оказался.
Он допрашивал Богдана лишь пятнадцать минут, а оставшиеся несколько часов забрала его игромания.
От признания этого факта ему, вдруг, сделалось невыносимо стыдно. В первую очередь — перед убитой красоткой Малышкой Зи.
Шариков резко вскочил из-за стола (но карты по привычке бросил рубашкой кверху): Мне нужно идти.
Брага хохотнул: Обожди, лейтенант.
Чифир: Нужно как-то… с деньгами порешать.
Богдан молчал, глядя в окно.
Какими ещё деньгами? — удивлённо подумал Шариков. И вспомнил, что за последние пятнадцать партий он проиграл лисам порядка двух тысяч. И это плюс к тридцатитысячному долгу Косого-Младшего.
Ах, черт, ну почему это вечно происходит со мной — сокрушался молодой лейтенант, держа правую лапу слегла согнутой в локте, чтобы в нужный момент выхватить ствол из кобуры.
Он всё же надеялся, что нужный момент не наступит. Но обстановка вокруг игрального стола теперь была недоброй.
Шариков: Обсудим это в другой раз.
Брага: Не-е-ет, лейтенант, ты погоди уходить. Две тысячи — деньги серьёзные. И мы их выиграли. У тебя. На троих — это по семь сотен. (он ткнул Чифира локтем в бок, и они хищно переглянулись) Да за такие деньги и убить можно.
Лисы злобно рассмеялись. Лишь Богдан не поддержал их, изредка беспомощно поглядывая на растерянного детектива.
Чифир: Долг уплатить нужно.
Шариков нашелся: Долговая расписка.
Брага: Не-е-ет, лейтенант, расписки твои нам до жопы. Ты сейчас развернёшься, и ищи тебя потом с этой бумажкой. Деньги сейчас искать надо. Звони друзьям.
Шарикову хотелось заскулить, и он держался из последних сил. Ему хотелось прижаться к материнской титьке. Хотелось во двор к другим псам, с которыми он провел детство.
Хотелось, в конце концов, вновь ощутить то неповторимое чувство первого азарта, которое он никогда не испытывал после первой карточной партии (именно за этим и ни за
