В эти три дня Роман был подобен мечте. Более нежного, более чуткого человека ей знать не приходилось. Он готов был исполнить каждое ее желание, но только до поры. В определенный момент он делался чужим. Брал телефон и уединялся в одной из комнат с ноутбуком. Роман работал по нескольку часов каждый день, а когда возвращался к Гизелле, вновь становился ласковым и предупредительным.
Они много болтали. Роман с удовольствием вспоминал годы учебы в университете, своих диких и изобретательных на проделки друзей, с которыми по сию пору сохранял хорошие отношения. Многие из них изменились до неузнаваемости, обзаведясь семьями. В сравнении с ними Роман был все тем же студентом, падким до красавиц и непродолжительных отношений без обязательств. И откровенно отдавал себе в этом отчет.
— Расскажи о себе, — попросил он ее как-то.
— Окончила школу. Стала работать на ферме. Больше рассказывать не о чем.
— Почему? — изумился Роман.
Потому что отцу нужен был уход, а у сестры талант, который преступно зарывать в землю. Сестра уехала учиться, она осталась, поскольку очень любила «Парируа», которую у нее вот-вот отнимут из-за отцовских долгов. Но всего этого она Роману не сказала. Девушка не стыдилась своей скромной доли, но и не кичилась ею.
— Просто так получилось, — проговорила Гизелла. — У меня не было талантов, как не было и желания заняться чем-либо, помимо привычных фермерских дел. Для меня это было самым естественным решением.
— И тебе нравится твоя жизнь? — с нотками искреннего сочувствия поинтересовался Роман.
— Наша «Парируа» — красивейшее место на планете. Уж поверь, — ответила она.
— Верю. Но я спросил не об этом, — сказал он. — Тебе нравится жизнь, на которую ты себя обрекла?
— В самом вопросе слышится предубеждение, — упрекнула она Романа.
— Как твоя мама отнеслась к твоему решению?
— Мама умерла, — скорбно произнесла Гизелла.
— Прости, — повинился Роман.
Разговор зашел в тупик. Оба сидели молча. Каждый раздумывал о чем-то своем, словно был наедине с собственными сокровенными переживаниями.
Роман понимал, что Гизелла не нуждается ни в его сочувствии, ни в его поддержке. Девушка не менее его дорожит своим одиночеством. Но в отличие от него, она это одиночество не выбирала. Оно было дано ей непростой судьбой.
Он осторожно коснулся ее щеки, этой нежной лилейной кожи. Отвел за ухо иссиня-черную прядь волос. Гизелла подняла на него свои бесподобные зеленые глаза. Она смотрелась такой ранимой. Роман испытал непреодолимое желание обнять ее.
Гизелла поддалась. Она положила голову ему на грудь. Роман поцеловал ее в темя. Ему было приятно прикасаться к этим густым, шелковистым, неправдоподобно черным волосам, гладить их, с наслаждением вдыхая скопленный ими аромат моря.
Казалось удивительным, что сейчас они так близки, так открыты друг для друга, а совсем скоро она поднимется в небо и затеряется в лазоревом просторе. Ее вновь поглотит сельский быт с его простыми нуждами. А он продолжит завидную жизнь обеспеченного холостяка, ища новых удовольствий.
Роман не знал, есть ли такие удовольствия, которых он не изведал, так ли они ценны в сравнении с этим удивительным мигом.
Роман вновь провел рукой по черным волосам и, легонько стиснув хрупкое плечо, сказал:
— К сожалению, мне придется оставить тебя утром. Дела…
Он лгал. Гизелла не знала как, но она это явственно чувствовала.
— Оставайся здесь до конца отпуска, — великодушно разрешил ей Роман.
Гизелла кивнула:
— Спасибо.
Он даже не сознавал, есть ли в его предложении смысл.
Гизелла испугалась прощания. Она поднялась с дивана и поцеловала Романа в щеку.
— Удачи. Тебе нужно выспаться. Не буду мешать, — произнесла она.
— Мне бы не хотелось будить тебя завтра утром, — проговорил Роман, удивленный ее поступком.
— Прощай, Роман. И спасибо тебе за все, — решила она первая поставить точку в стремительных отношениях.
— Не говори так. Я не заслуживаю твоей благодарности. Эти дни с тобой были удивительными… Если бы только было возможно… — начал он, но тотчас осекся.
— Увы, все хорошее всегда заканчивается, — легкомысленно объявила девушка.
— К сожалению, это так, — решил согласиться с ней Роман.
Гизелла повернулась к нему спиной и неторопливо зашагала в свою комнату. И только заперев за собой дверь, бесшумно заплакала. Она была готова к такому финалу и знала, что это просто нужно как-то пережить. В Новой Зеландии ее ждали переживания посерьезнее. Она упустила четыре дня, предпочтя потратить их на развлечения. Гизелла надеялась, что проблемы «Парируа» вытеснят воспоминания о Романе. И что бы там ни случилось в дальнейшем, у нее остаются ее самые родные — Маура и Леола.
Гизелла пересекала залитое солнцем фойе оклендского небоскреба, когда раздался телефонный звонок. Она ответила:
— Лолли, привет!
— Элла, как ты? — спросила та.
— Я подписала все бумаги. «Парируа» больше нам не принадлежит, — отчеканила юная брюнетка, стоически держа себя в руках.
— Дорогая, мне так жаль, что я сейчас не с тобой. Все произошло так стремительно… — посетовала Леола.
— Не расстраивайся. Я специально не стала тебе ничего говорить заранее, чтобы не путать твои планы. Все равно ничего нельзя было изменить.
— Ты держишься?
— Лолли, я в порядке, — твердо заверила она сестру.
— И что теперь? — растерянно спросила Леола.
— «Мега-Корп» будет хозяйничать в нашей «Парируа»! — нарочито весело объявила Гизелла.
— Нет, Элла. Я хочу знать, что ты теперь намерена делать?
— Заплачу налоги и пени по ним, а потом буду думать, как быть дальше.
— Куда ты сейчас? — взволнованно спросила Леола.
— К Мауре. Поживу пока у нее. Осмотрюсь…
— Хорошо. Ты не должна оставаться одна.
— Слушаюсь, Лолли, — пошутила Гизелла. — За меня не тревожься. Я не впаду в отчаяние.
— Надеюсь, но не думай, что я клюну на твою фальшивую веселость, — отпарировала Леола. — На островах было что-нибудь заслуживающее внимания? — спросила она сестру.
— Как сказать… — замялась брюнетка.
— Расскажи, какой он! — загорелась другая.
— С чего ты взяла?!
— Ты меня не проведешь. Я уже по голосу все слышу.
— Курортный роман. Ничего серьезного. Вряд ли я когда-нибудь его увижу, — не без сожаления проговорила Гизелла.
— Какой он был?
— Славный, — ответила она, не задумываясь. — Расскажи, как ты?
