чтобы бригада могла продолжить наступление.
За вчерашний день и сегодняшнюю ночь разведка бригады продвинулась на двадцать километров к северу вдоль автомобильной и железной дорог в направлении крупного населённого пункта Уторгош, занятого эсэсовцами из дивизии «Мёртвая голова». Разведчики выбили небольшие немецкие гарнизоны из Лубино, Невлино и Низовы, и танковый полк без двух взводов (один продолжал отбивать атаки у Ёгольника, а второй зарылся в землю близ Молочково) уже ушёл туда. Теперь миномётчикам и артиллеристам следовало догонять танкистов.
Опять спустилась низкая облачность, но хотя бы потеплело, так что марш по забитой войсками дороге (наконец-то подошла пехота, выделенная для охвата немцев северо-западнее и севернее Сольцов!) прошёл без происшествий. Двигались медленно, но к полудню до Лубино, расположенного на левом берегу реки Мшага, добрались.
За ночь к Вячеславу действительно частично вернулся слух, а головная боль стала слабее. И когда рота через два с половиной километра въехала в деревню Низова, он услышал на северо-западе звуки канонады.
— Наши ведут бой за населённый пункт Водосы, — пояснил командир роты, когда Т-20 остановились, а сам он сбегал в домишко, где разместился штаб бригады. — А пушкари поддерживают их огнём.
Это он уже говорил о хорошо знакомой по звуку стрельбе с окраины Низовы батареи Зис-3.
— Нам пока приказано ждать окончания боя. Выбьют немцев из Водосов, тогда и двинемся занимать позицию в той деревне. Если успеем.
— А чего наши возятся? — задал вопрос ещё один командир расчёта, младший сержант Анохин, коренастый мужик лет двадцати трёх, успевший повоевать на озере Хасан.
— Эсэсовцы там. У них в Уторгоши штаб дивизии…
Фрагмент 7
13
В своём бывшем начальнике Вальтера Шелленберга раздражало многое. Постоянно сжатые тонкие губы, колкий взгляд глубоко посаженных карих глаз, вечно дрожащие веки. Даже пробор посередине и выбритый затылок. Не говоря уже о манере поведения: строить из себя этакого простачка, подчёркнуто изъясняющегося с жёстким баварским акцентом. Мол, недотёпа-провинциал, невесть какими судьбами оказавшийся в столице, и за время проживания в Берлине так и «не обтесавшийся».
Впрочем, слова «невесть какими судьбами оказавшийся в столице» были и правдой, и не совсем правдой. Ведь всем, кому положено, хорошо известно, что Мюллера притащил в Берлин никто иной как Гейдрих, начальник Службы имперской безопасности. А вот за какие такие особые качества бывший мюнхенский полицейский возглавил тайную полицию, у многих возникали вопросы. Хотя бы потому, что в Партию Генрих Мюллер вступил всего чуть больше двух лет назад, в 1939 году. Да и вообще все, кто знал его давно, отмечали его подчёркнутую аполитичность. Или это всё та же склонность к лживости, отмеченная в характеристике на будущего шефа Гестапо, ещё его школьным учителем?
Да, будучи руководителем отдела контрразведки тайной полиции, Шелленберг имел доступ к личным делам руководителей «родной» спецслужбы, и прекрасно знал подноготную многих из её высших лиц. В частности, хорошо помнил этапы карьеры и руководителя Гестапо, с младых лет проявившего стремление привлечь к себе внимание. Как было, например, в начале 1918 года, когда он 17-летним юношей-пилотом совершил одиночный авианалёт на Париж. За что был награждён Железным Крестом. При этом хорошо запомнились слова из конфиденциальной характеристики, данной Мюллеру мюнхенским партийным руководством: «Он бесцеремонный человек, не терпит в своём окружении людей, которые препятствуют его стремлению продвинуться по служебной лестнице, однако охотно даёт похвалить себя за работу, которой не занимался. При этом он не стесняется нарушения элементарных понятий товарищества». Эта черта, в общем-то, и стала причиной того, что утончённый интеллигент, выпускник Боннского университета Вальтер не сработался с непосредственным начальником, имевшим всего лишь среднее образование.
Не вызывали симпатий члена НСДАП и СС с 1933 года Шелленберга и политические взгляды шефа Гестапо. Хотя в характеристиках Мюллера и отмечалась его аполитичность и готовность преследовать хоть левых, хоть (если будет приказано) правых, но в политических пристрастиях он склонялся к взглядам самораспустившейся Немецкой национальной народной партии, конгломерата монархистов, национал-либералов и даже противников нацизма.
Хотя бывший лётчик Первой Мировой войны и значился теперь в СС и СД, но долгое время право носить мундир у него было почётным, связанным исключительно с занимаемым им постом в полиции. При этом мюнхенская партийная организация прямо сообщала: «Как Мюллер получил своё почётное звание в СС, нам неизвестно. Мы плохо можем представить себе его в качестве члена партии. Для предпочтительного повышения Мюллера по службе нет никакого повода, так как он не имеет никаких заслуг в деле национального подъёма».
Тем не менее, когда потребовалось вступить в Партию и СС, шеф Гестапо, внешне мало походивший на образец арийца, документально подтвердил свою родословную, начиная с 1750 года. А ещё — чтобы соответствовать требованиям СС и получить больше преимуществ от своего антиконфессионального поведения, заявил о выходе из церкви. Чем до глубины души оскорбил религиозных родителей.
Все эти шаги действительно привели к стремительному взлёту Мюллера по карьерной лестнице. Буквально каждый год — новое звание в структуре СС. От штурмфюрера (соответствует званию лейтенанта) в 1934 году до группенфюрера и генерал-лейтенанта полиции в 1941.
Конечно, послужной список Шелленберга пополнялся не менее стремительно, и за то же время он сумел вырасти от рядового до подполковника, если переводить ранги СС в общевойсковые звания. Но такую скорость перемещения по служебной лестнице он связывал с собственным интеллектом, а не с вопиющим, ничем не ограниченным карьеризмом, как у его собеседника.
— Позвольте поздравить вас очередным званием, Вальтер, — подчёркнуто доброжелательно улыбнулся Мюллер. — Приятно наблюдать, как растут мои бывшие подчинённые!
Такое радушие начальника тайной полиции откровенно настораживало.
— Да и вы, герр группенфюрер, ненадолго задержались в предыдущем звании, — улыбнулся в ответ заместитель VI управления РСХА и демонстративно взглянул на часы. — Только, как мне кажется, вы пригласили меня вовсе не для того, чтобы с запозданием поздравить с этим.
— Ох, уж эта молодёжь, вечно куда-то торопящаяся, вечно норовящая сразу же взять быка за рога, — проворчал Мюллер и тоже бросил взгляд на циферблат. — Ну, хорошо. Раз вы так торопитесь поскорее улизнуть из кабинета бывшего начальника, давайте перейдём к делу. Как вы относитесь новому наступлению на Москву на Восточном фронте?
Шелленберг насторожился: от шефа Гестапо можно было ожидать какой угодно подлости. Любое неосторожное слово он способен истрактовать во вред человеку, произнёсшему его.
— Вы же прекрасно знаете, группенфюрер, что я далёк от тактики и стратегии, так что ваш вопрос не по адресу. Да и с каких пор государственную тайную полицию интересует положение дел на фронте?
— Придётся пояснить, — вздохнул хозяин кабинета. — К вам, а не к вашему шефу, я обратился как большому специалисту по России. Да и мне прекрасно известно, что Йост в вашем управлении лишь занимает пост, а основную работу выполняете вы.
Была бы возможность скрипнуть зубами, оберштурмбаннфюрер непременно бы это сделал, поскольку понял намёк на свой уничижительный доклад о состоянии Красной Армии, сделанный на основании первомайского парада в Москве. В том числе, и этот доклад убедил Гитлера в том, что война с Россией закончится крахом большевиков.
— Вас, скорее всего, намеренно ввели в заблуждение: я всегда считал, что для Великой Германии главным направлением приложения сил разведки является западное, и, если и могу считать себя специалистом, то только по Западу, а не по России.
— Что до начавшейся операции «Тайфун», то Гестапо, как и ваше управление, тоже занимается фактами, прозвучавшими в том скандальном докладе Гейдриха фюреру.
Если бы Шелленберг мог быть откровенен с бывшим шефом, он бы многое выложил! Начиная с того, что он совершенно не понимает смысла начавшегося наступления. Ведь события июня-сентября показали, что большевики оказались куда более крепким орешком, чем мнилось ему тогда, в мае. За этот период Германия потеряла столько самолётов и танков, сколько у неё имелось на момент нападения. И если бы не героические усилия ремонтников, рабочих оружейных заводов и, чего уж там скрывать, трофейных команд, то Времахту и Люфтваффе уже было бы нечем воевать.
Хуже того, с начала войны большевики не только не ослабли, но и усилились. У них появились новые танки, новые самолёты, новые артиллерийские системы. Новое стрелковое оружие, чёрт возьми, новых дивизий, создаваемых, кажется, ежедневно! И свою столицу они будут защищать фанатично. А значит, практически не имея общего преимущества даже непосредственно на линии фронта, ринувшиеся на Москву войска обречены на поражение.
