перестать грезить. Ведь так?
Она застала Хеннесси врасплох. Ее необычайно словоохотливая половина на мгновение лишилась дара речи. И Джордан окончательно убедилась в своей правоте. Проще всего отрицать. Объяснение и оправдание требуют времени. Девушка точно уловила момент, когда Хеннесси справилась с шоком и начала придумывать дерзкий ответ.
Джордан ее опередила:
– Скажи, силовая линия мертва навсегда? Возможно ли исправить то, что ты натворила?
– Наш разговор вдруг стал немыслимо скучным, – ответила Хеннесси.
Внезапно Джордан совершенно иначе взглянула на то, как на протяжении последних дней она снова и снова оставляла голосовые сообщения. Ей казалось, она звонила, чтобы убедиться, что с Хеннесси все в порядке, чтобы успокоить ее, заверить, что Джордан не уснула. Однако теперь она подумала, что дело вовсе не в этом. Может, она звонила, чтобы узнать наверняка, покончила ли наконец Хеннесси с собой. Тогда Джордан смогла бы перестать оглядываться назад и продолжить спокойно жить дальше. Наверное, это были и не телефонные звонки вовсе. А букет цветов на могиле некогда любимого друга.
– Ты столько лет твердила, что хочешь, чтобы я жила собственной жизнью, что я заслуживаю жить по-настоящему. Но всякий раз, стоит мне сделать шаг в этом направлении, ты все портишь, – сказала Джордан. – Это моя жизнь. Понимаешь? Мы больше не один и тот же человек! Я хочу хорошую студию, шикарные галереи, модные тачки и большое будущее. И я хочу Диклана. Ты не обязана желать того же, что и я. Потому что это мои мечты, понимаешь? Неужели ты не можешь просто за меня порадоваться? Проявить хоть немного уважения моему счастью?
– Я не испытываю ни капли уважения к картинам с сиськами, с которыми ты делишь свою студию, – ответила Хеннесси. – Глядя на них, я ощущаю, как исчезают мои собственные.
И тут Джордан перестала даже злиться. Она чувствовала лишь разочарование.
– Так ты можешь исправить то, что наделала, или нет?
Хеннесси промолчала, молча перебирая сухие листья, нападавшие на крышку одного из мусорных баков.
– Ты считаешь, что лишила меня воспоминаний о Джей, потому что ненавидела ее, но знаешь, что я об этом думаю? В глубине души ты решила ими не делиться, потому что боялась, что я пойму, как сильно ты на нее похожа.
В глазах Хеннесси тлело пламя.
Джордан видела, что она изо всех сил старается подобрать ответ, который ранит так же глубоко. И поэтому снова ее опередила:
– Я больше в тебе не нуждаюсь, Хеннесси. Возможно, я на мгновение решила, что это не так. Но ошиблась. Ты отвратительна и превращаешь в грязь все, к чему прикасаешься. Все кончено.
– Ну, конечно.
– Сделай одолжение: сотри мой номер. И убирайся из моего города.
– Отличная сцена для фильма, – заметила Хеннесси.
Джордан шагнула назад.
– Это конец.
В глазах Хеннесси вспыхнули искры.
– Ты еще передумаешь.
В точности как она. Мнение Хеннесси не отличалось постоянством.
Однако на самом деле Джордан мало чем напоминала Хеннесси. Уже нет.
И кажется, впервые в жизни она стала той, кто уходит.
8
Неподалеку от места, где Джордан Хеннесси рассталась с Джордан Хеннесси, дела у Диклана Линча тоже шли неважно. После того как он забрал Ронана из центра помощи, его день довольно быстро пошел наперекосяк. Десятиминутный крюк в аэропорт, чтобы забрать срочную посылку клиента, обернулся двухчасовой задержкой, поскольку из-за случившейся в туннеле аварии они застряли в пробке под Гаванью. Машины впереди, машины позади. Повсюду, насколько хватало глаз, горели красные стоп-сигналы.
Трое братьев Линч наконец-то вновь собрались вместе. Диклан за рулем. Мэтью, беспокойно ерзающий на пассажирском сиденье. И безмолвный Ронан, неподвижно сидящий на заднем сиденье.
Конечно, все это казалось неправильным. Это всегда будет казаться таковым.
Ронан спал, когда его братья вошли в палату в центре помощи.
Он так и не проснулся, когда к нему подбежал Мэтью и обнял его за голову.
Ронан не проснулся, пока Мэтью помогал Диклану донести его безжизненное тело до машины. И даже пока младший брат поправлял его руки и так и эдак, пытаясь придать ему вид Ронана, небрежно отдыхающего на заднем сиденье. Мальчику никак не удавалось передать присущую бодрствующему Ронану свирепость. Впрочем, принятые им меры привели лишь к тому, что брат стал напоминать труп на портрете викторианской эпохи.
Однако он не был трупом. Он обошелся гораздо дороже, чем труп. Диклану некстати вспомнилось, как он устраивал в кресло в Амбарах не то живое, не то мертвое тело Авроры Линч.
Как же он умудрился родиться в этом адском беличьем колесе.
– Не произноси ни слова, пока мы не окажемся дома, – велел Диклан Мэтью, стоило им покинуть центр помощи. – Пожалуйста, дай мне подумать.
Тишина продержалась, пока в туннеле не загорелись тормозные огни. Медленно подъехав ближе, они тоже остановились. Пять минут спустя Мэтью заерзал. Через десять начал оборачиваться на Ронана. Через пятнадцать…
– Почему он спит? – спросил он.
– Я не знаю, – ответил Диклан.
– Он что, сон?
– Не знаю.
– Тогда почему моя лебединая штуковина его не будит?
– Не знаю.
– Значит, он всегда был сном?
– Мэтью, я не знаю. – Телефоны Диклана гудели наперебой. Машины впереди не двигались. Машины позади не двигались тоже. Ему был нужен план на этот случай, но он никак не мог собраться с мыслями. Оказалось, что он больше, чем просто сложная машина.
– Почему он истощает моего лебедя, но не просыпается? – посетовал Мэтью.
Истощает? Диклан скрыл тревогу. Он рассчитывал, что если Ронан так и не очнулся, значит, живительный магнит на него не действует. А в результате оказался заперт в туннеле с двумя изголодавшимися по силовой энергии персонами и одним магнитом.
– Не знаю.
– А что ты знаешь?
Диклан недоумевал, почему вечный сон достался Ронану, а не ему.
– Я знаю, что этот магнит обошелся мне в целое состояние, я не смогу купить еще один. А значит, этот надо использовать разумно, если ты хочешь дожить до конца учебного года.
На лице Мэтью внезапно отразился ужас.
– Ты хочешь, чтобы я проспал все лето?
– Давай не будем забегать вперед, – ответил Диклан, слишком поздно осознав свою ошибку. Телефоны продолжали гудеть. Какой-то придурок позади них посигналил. Что ж, Бостон, похоже, сегодня никто никуда не поедет. Эй, проснись и пой, проснись и пой. – Мне надоело слушать выхлопную трубу идиота перед нами. Давай включим радио.
Но Мэтью уже закусил удила.
– Погоди секунду. Одну драгоценную секундочку. И вообще, что ты собираешься с ним делать, когда мы вернемся домой? Будешь хранить его в чулане, как старую мебель? Или как М…
– Мэтью, –
