бы на шаг приблизиться к какой-то неведомой цели, находящейся неизвестно где и совершенно непонятно, существовавшей ли на самом деле. Но если бы знать, что ещё ожидало, то этот этап показался бы развлечением.
***
В один из вечеров, а может быть, и в тот же самый, снаружи постучалась женщина:
– Свободны?
– Конечно!.. Быстрее!.. Ну быстрее же, садитесь! – обречённо крикнул я.
И ждал чего угодно, даже того, что она тотчас же вцепится в горло. Но как только села в машину, отчаянный гул отдалился, и впервые за вечность я ощутил спокойствие.
– А где же – «моя Зинаида»? – услышал в голове неприятный хриплый голос. – Ну же, Рембо! Включай героя-любовника!
– Добрый день! Подкинете до Казанского собора? – попросила женщина.
– Зинаида! – воскликнул я.
– Так… Едем?.. – Наверное, она не расслышала, и с деловитой суетливостью уже порывалась открыть дверь.
– Ах, не стоит! – воспрепятствовал я, изобразив удерживающий жест рукой. – Простите! Конечно!
Страшный вой сменился отдалённым рычанием. А невидимые волны сотрясали автомобиль.
– Как же всё запущено! – не унимался Святоша.
Казалось, на улице свирепствовала буря. И я осторожно стронулся с места. Вдруг, откуда ни возьмись, навстречу вылетела конная повозка и, налетев на авто, с грохотом перевернулась. Лошадь копытами врезалась в лобовое стекло и, увлекаемая коляской, съехала по расплющенному капоту. Машина осела под обрушившейся тушей. Едва преодолев испуг, я с безысходностью взглянул на пассажирку. Она как ни в чём не бывало спокойно сидела на своём месте, устало прикрыв глаза.
– Вы в порядке? – взволнованно спросил я и дотронулся до её плеча.
– Пожалуйста, не отвлекайтесь, – не без досады ответила женщина.
Позабыв про бурю и ужасы недавних потрясений, я поспешил выскочить наружу. Но, лишь очутившись на мостовой, с обескураженностью был вынужден признать, что катастрофа оказалась миражом.
Я огляделся по сторонам. Над улицей царила ночь. Лишь неподалёку мерцал тусклым светом одинокий фонарь. Такие фонари я видел разве что в кино. Под фонарём стоял человек в старинном цилиндре и в одеянии, напомнившем шинель из иллюстрации к какой-то из гоголевских повестей. На улице было пустынно и темно. Откуда-то издалека раздавались звуки, похожие на цоканье копыт. Вдруг из темноты возникли силуэты. И я расслышал непонятную речь. Какие-то люди то смеялись, то визжали как резаные, и, прислушавшись, я смог разобрать говор, изрядно смахивавший на украинский. Люди приблизились почти вплотную, и я узнал привидевшиеся мне накануне лица. Сначала принял их за цыган, но, приглядевшись, рассмотрел, во что эти люди были одеты. И сразу же понял, кого они мне напомнили, и вспомнил, где мог их раньше видеть. Я вспомнил гостиницу «Гоголь» и те репродукции, что некогда с интересом разглядывал. Картины с изображениями гоголевских персонажей были развешаны на лестничных площадках между этажами. Фантомные персонажи, словно сошедшие с иллюстраций, хотя и казались призрачными, но, как-то слишком реально представ передо мной, смогли окружить меня плотным кольцом и всё дальше оттесняли от погружавшегося во мрак авто. В свете фонаря призраки отступили и рассеялись. Напоследок я услышал блеяние, хрюкание и демонический хохот, оборвавшиеся вдалеке. И всё это – на фоне давешнего гула, не прекращавшегося с момента первого нападения липких тварей. Поминутно их рычание пугающе раздавалось в ушах. Казалось, они роились совсем рядом, готовые вот-вот наброситься.
Человек в цилиндре пошевельнулся, будто оживший манекен, глубоко вздохнул и, изумлённо посмотрев на меня, произнес:
– Любезный!
– Простите? – откликнулся я.
– Ах, право… – заговорил незнакомец с нескрываемой отрадой в голосе. – Ведь вы меня видите! И вы настоящий!.. Не как эти надоедливые тени… Они же ведь тени, не правда ли?.. Кем же они ещё могут быть!.. Вы их видите?.. Ах, простите! Простите, любезнейший. Я так обрадовался, что вы меня увидели, что, не представившись, позволил себе… Извольте-с… Имею честь…
– Николай Васильевич! – в изумлении вскрикнул я.
– Так вы… А!.. Ну да, ну да…
Николай Васильевич вдруг погрустнел и задумчиво продолжил:
– Никак, знаете, не могу привыкнуть к этим… машинам! Вот если бы вы соизволили-с… Впрочем… Что же это я!.. Да…
И с прежним радушием принялся восклицать:
– Какой восхитительный день! Машины – что ж?.. В машинах-то всё и дело! Где много машин, там их меньше… Вот и гуляю-с! – Николай Васильевич рассмеялся. – Да и они гуляют!.. В этих – джинсовых свитках. Напустят на себя важности! Как будто не обращают внимания…
Снова погрустнел.
– Вот только кто из них кто – в этих джинсовых свитках? С настоящими-то тоже не потолкуешь. Вот вы, милостивый государь, первым соизволили…
– Ну вот, угодили в пробку, – раздался в голове отчуждённый голос Зинаиды. – В это время дня здесь всегда пробки. Пожалуй, вы правы. Лучше пройтись.
– Э! Задумчивый! – сбиваясь на лай, прохрипел Святоша. – Зинаиду!.. Э!.. Зинаиду-то не прошляпь!..
– Зинаиду?.. Николай Васильевич, простите! – заметался я. – Зинаида! Зинаида, подождите! Здесь Николай Васильевич!..
– Так что, если соизволите последовать со мной, – Николай Васильевич развернулся и шагнул в темноту, – покажу моё кресло. Полагаю, вы думаете…
– Думаете? – небрежным тоном перебила нетерпеливая пассажирка.
– Не вздумай! – заорал Святоша, и тотчас в локоть ударило током.
А я, лишь подумав о кресле, почувствовал, как притихли твари. Шагнув же следом, ощутил, словно дёрнули за рукав.
– Кресла нет, – прошептала мне на ухо Зинаида.
Подумалось, что это другая какая-то Зинаида.
– Ну это с какой стороны посмотреть, – в хриплом возгласе стража появилась нетвёрдая нотка.
«Это он – про кресло или про Зинаиду?» – промелькнула нелепая мысль.
Почуяв слабину в утративших логику мыслях Святоши, я замер. Впереди удалялась обернувшаяся тенью фигура Николая Васильевича. И призрачные лица, ещё раз мелькнув перед глазами, тяжёлым гулким шлейфом пронеслись и прилипли к его допотопной шинели.
«Впрочем, – подумал я, – с чего это я взял, что это Николай Васильевич, а не какой-нибудь Акакий Акакиевич?»
Я стоял и не мог сделать шага. С тоской вспоминая о кресле, безнадёжно всматривался в темноту. Святоша и Бобик не реагировали. А про возобновившуюся активность свирепых тварей я будто и вовсе забыл на какое-то время. Опять подумалось о другой Зинаиде, но я не осмеливался оглянуться. В то же время с какой-то болью я робко прислушивался, надеясь ещё раз услышать шёпот.
– Вспомни о том, где стоишь. Зачем ты стоишь? – Шёпот возникал и исчезал так, как будто место, откуда он исходил и куда возвращался находилось в области,
