— Шварцман!
— Как и ожидалось, — сказала она. Избитая отговорка. Их у нее немалый запас. Но нет. У нее не все в порядке. Даже близко нет.
— Давайте покончим с этим.
— Что ты можешь рассказать о нем? — спросила Хейли.
Анна поставила чашку с чаем на стол. В предстоящем разговоре не было утешения. Когда дело касалось Спенсера, никакого утешения не было вообще.
— Ты одна из нас, Шварцман, — напомнил Хэл.
Ей очень хотелось верить, что на этот раз все будет иначе. То, что она одна из них, многое меняло.
— Мы на твоей стороне. Это не допрос. Мы лишь просим тебя рассказать все, что могло бы помочь прижать этого негодяя.
— Вы не сможете связать это с ним, — возразила Шварцман. — Никто никогда не смог связать его ни с чем из того, что он делал.
— Об этом болеть нашим головам.
Сможет ли она это сделать? Передать Спенсера кому-нибудь другому, чтобы этот другой взял расследование на себя?
Никто никогда не просил ее это сделать.
Как же ей хотелось сбросить с себя это бремя или хотя бы поделиться им! Но ей было страшно. Что если она им расскажет, а они ей не поверят? Что если улики указывают на что-то еще?
Как она сможет изо дня в день работать бок о бок с ними, после того как поделилась самой страшной частью своей жизни?
— Расскажи, как вы с ним познакомились. Как это началось? — попросила Хейли.
Сорви пластырь. Покончи с этой болячкой.
— Мне было двадцать три года, я как раз заканчивала третий курс медицинского факультета.
— В конце третьего курса тебе было двадцать три года? — повторил Хэл.
Будучи молодой студенткой, Анна думала лишь об одном: как бы поскорее завершить образование. Бакалавриат за три года, медицинский факультет за три года. Многие так делали. Она тоже могла это сделать. Чем раньше она окончит колледж, тем скорее сможет найти работу. Вся предыдущая жизнь была не более чем подготовкой. Она мечтала уехать с юга, начать жизнь в каком-нибудь другом месте…
— Я училась по ускоренной программе.
На самом деле даже по двум.
— Вы с ним вместе учились в колледже?
— Нет. Когда я училась в Дьюке, он работал в Гринвилле. Он был всего на три года старше, но уже очень хорошо зарекомендовал себя в банке.
Он сказал ей, что они созданы друг для друга. «Подумай, какими умными будут наши дети». Как мило это звучало…
— Давай дальше, — сказал Хэл. Мягко, но настойчиво.
Давай, не тяни резину. Расскажи им и покончи с этим делом.
— Мой отец умер в мае того же года. Скоропостижно скончался.
Слова тяжелым камнем легли на грудь. Будь отец жив, она никогда не вышла бы замуж за Спенсера. Как передать всю тяжесть этой потери? Как рассказать, что значил для нее отец?
Имело ли это значение? Грудь защемила знакомая боль утраты.
— Я осталась с матерью. Она была… — Как ее описать? Казалось, что отец был вообще безразличен своей жене, так как она держалась с ним резко, а порой так и вовсе откровенно грубо, — но когда его не стало, сломалась. — Ей было очень тяжело.
Мне тоже. Отец был кумиром, ближайшим другом, и его смерть стала настоящим ударом.
— Мать столкнулась со Спенсером в банке, когда разбиралась со счетами моего отца. И однажды вечером Спенсер оказался в доме. В нашем доме.
Мать потребовала, чтобы Анна нарядилась, потому что у них в гостях один из коллег отца по банковскому делу. Так Спенсера назвала мать, а Анна и не спорила. В те дни она старалась избегать споров, поскольку каждый из них не приносил ничего, кроме морального и физического истощения.
— Наше первое свидание состоялось на следующей неделе.
— Каким он был? — спросила Хейли.
Монстром.
Говорить о нем — словно потянуть за полоску кожи и обнажить под ней дермис. Обнаженная, кровоточащая правда жгла и саднила.
— Обаятельным, — призналась Шварцман. — Очень обаятельным. Он очаровывал всех. Люди постоянно останавливались у столика, и он разговаривал с ними. Затем просил извинить его, чтобы он мог уделить внимание своей девушке. Это льстило. — Она вспомнила клуб, свое темно-синее платье на пуговицах. — Он пригласил меня к себе домой и изнасиловал.
— О боже, — прошептала Хейли.
Хэл потер лицо.
— Господи, Шварцман…
Она судорожно вздохнула и сжала в кулаке свитер.
— Ты сообщила об этом в полицию? — спросила Хейли.
Шварцман засмеялась. Ее смех был настолько резким и безрадостным, что Хэл вздрогнул.
— Я была девственницей. Я не знала, что мне делать. Я даже не могу вспомнить, разозлилась ли я, но точно помню, что сказала ему прекратить. Я боролась с ним. Сопротивлялась. Но в этом и заключались чары Спенсера. Он мог изнасиловать вас или избить, а потом убедить, что это ради вашего же блага.
— Когда ты увидела его снова? — спросила Хейли.
— От него ничего не было слышно десять дней. Моя мать была в панике, уверенная, что я упустила свой шанс. Конечно, я так и не рассказала, что он сделал. Когда он наконец позвонил, не знаю, кто вздохнул с бо́льшим облегчением — мать или я.
— И как долго вы были женаты? — спросила Хейли.
— Чуть больше пяти лет. — Когда-то она помнила количество месяцев и дней.
— И он издевался над тобой в течение вашего брака?
Шварцман кивнула. Огромная лапища Хэла легла ей на кисти рук и полностью накрыла их. Этот жест помог ощутить себя в безопасности.
— Ты когда-нибудь вызывала полицию? — спросил он.
— Ни разу.
Он выглядел разочарованным: не мог взять в толк, что это такое — остаться, потому что на тебя все давят. Мать, муж, окружающие. Она была южанка и носила под сердцем его ребенка. Казалось, у нее вообще не было выбора.
— Почему ты ушла? — спросил он.
— Я была беременна. Четыре месяца и… — Твердая мраморная плита врезалась ей в живот, ребенок с силой ударился о позвоночник. — Я потеряла ребенка, когда Спенсер отшвырнул меня к письменному столу.
— Боже, какой кошмар, — ужаснулась Хейли, глядя на нее остекленевшим взглядом. — Ты сказала врачам, что стало причиной выкидыша?
— С врачами разговаривал Спенсер. Он все улаживал сам. Чем дольше длился наш брак, тем меньше у меня было контактов с внешним миром.
— И выкидыш помог осознать, что тебе нужно уйти? — спросил Хэл.
— Не совсем. — Шварцман вспомнила ту девушку. Кейтлин. Ее длинные рыжие локоны, ее светлую кожу… — Примерно в то же время в загородном клубе Спенсера жила семья, из тех, что производят впечатление идеальных. Отец — член местного самоуправления, мать из состоятельной южной семьи, занимающаяся благотворительностью, и двое детей: старший сын, член футбольной и баскетбольной команд, и младшая дочь, которая принимала участие в соревнованиях по выездке лошадей и скачкам. Через неделю после моего выкидыша девушка — Кейтлин — упала с лошади. Сломала спину.
