— Рита, так как ты узнала, что я здесь? — терпеливо спросила я, еле дождавшись маленькой паузы в потоке льющихся из неё слов.
— Ой, Поля, ты совсем меня не слушаешь, — грустно вздохнула Анохина, — я же рассказываю тебе, что Иванов прислал Славе фото окровавленной футболки, он спрашивал код от его шкафчика в раздевалке, чтобы одолжить толстовку. Я, честно, даже не подумала уточнить, как именно Максим разбил себе нос, пока в одном из сообщений не увидела, что в медпункте он вместе с тобой.
— Дай угадаю, это выглядело примерно как «я тут вместе с этой дурой»? — съязвила я, не без удивления отметив тот факт, что Марго беспрепятственно читала переписку Чанухина с другом. Немного странно позволять такое случайной соседке по парте на каких-то несколько дней.
— Ох, Поль, ну чего ты начинаешь…
— Ну, а как? «С этой идиоткой»? — Ритка застонала и возвела глаза к небу, явно набираясь терпения для дальнейшего со мной общения. — Что, характеристика была ещё хуже?
— «С Романовой». А ты ведёшь себя как маленькая, ей-богу. Между прочим, это Иванов написал, что телефона у тебя с собой нет и одну тебя из медпункта не отпустят, так что со звонком я сразу побежала сюда, зная, как ты боишься врачей, — она как раз успела договорить, прежде чем из динамика телефона, небрежно прижимаемого к уху плечом, донёсся взволнованный голос Наташи.
Пока они делились новостями касаемо моей скромной персоны и договаривались о месте встречи, у меня как раз появилось время подумать. Во-первых, порадоваться достаточно неплохому разрешению всей ситуации: Иванов, по-видимому, писал тот поток сообщений только своему другу, поэтому никто не вызывал меня для объяснений в кабинет директора (пока что), а ещё благодаря умению Риты произвести хорошее впечатление мне всё же удалось выйти вместе с ней из медицинского кабинета, несмотря на недопитый даже наполовину чай, худший из всех когда-либо попробованных. Во-вторых, я начинала ощутимо нервничать, слыша имя «Слава» из уст подруги с той же пугающей частотой, с которой раньше упоминала Романова.
— Пойдём, встретимся с Наткой на крыльце, она уже твои вещи собирает, — Марго взяла меня за руку и уверенно потащила к выходу из гимназии, по пути опять рассказывая что-то связанное с загадочным Славой, каким-то чудесным образом знавшим, смотревшим, читавшим и любившим всё то же самое, что она.
Вообще-то мы бы только обрадовались, если бы Рита смогла устроить свою личную жизнь, почему-то всегда ограниченную воздыханием по какому-нибудь актёру из последнего просмотренного фильма (причём разброс типажей метался от смертельно опасного Энтони Хопкинса в «Молчании ягнят» до юного Луи Гарреля, меланхолично поющего «Все песни только о любви»). Несмотря на то, что она была очаровательной, хрупкой, кукольно-прекрасной и многим очень нравилась внешне, эпатажное поведение и слишком ярко выраженные артистичные замашки быстро отпугивали всех потенциальных ухажёров.
— Полина, ты как? — судя по тому, как запыхалась Колесова, расстояние от зала до нас она преодолела бегом.
— Жить буду, — нерешительно отшутилась я и вздрогнула от раздавшегося за спиной смешка нескольких проходящих мимо одноклассников, которые, как мне показалось, смотрели до этого именно на меня. Я жалобно посмотрела на возвышающуюся надо мной подругу и упавшим от волнения голосом осмелилась спросить: — Это выглядело совсем ужасно со стороны, да?
— Ну… — Натка замялась, а потом внезапно сдавленно хихикнула, слегка покраснев. — Ты не представляешь, какой сначала был переполох. Ты без сознания, Иванов весь в крови, никто не видел, что между вами произошло, и в тишине, когда все в шоке на эту картину смотрели, кто-то ляпнул: «Он что, её убил?». Это… это очень смешно, Поля, хотя я понимаю, как тебе сейчас, наверное, тяжело, извини, — она попыталась остановить рвущийся наружу смех, настолько забавно надув при этом щёки, что я и сама не удержалась, растянувшись в вымученно-нервной улыбке. — Знаешь, теперь ты точно прославилась, Романова!
***
Каждый раз, слыша выражение «проснуться знаменитым», я представляла себе типичную картину из любого молодёжного американского фильма, когда главная героиня идёт по длинному коридору, толпа расступается перед ней, открывая рот от восторга, удивления, страха, а парни сворачивают шеи, провожая её фигуру взглядом. От неё исходит внезапно проснувшаяся самоуверенность и каким-то непостижимым образом ранее никем не замеченная сногсшибательная красота, и все ребята, ещё вчера издевавшиеся над ней, теперь готовы душу продать ради того, чтобы затащить её в кровать.
Второй приходящей в голову аналогией становится пробуждение от вспышек фотокамер, пробивающихся даже сквозь плотно задёрнутые шторы, за которыми, по ту сторону окна от главного героя, ожидают жадные до эксклюзива журналисты, ночь напролёт дежурившие у дома. А дальше крики имени героя, лишь бы привлечь внимание, просьбы прокомментировать ситуацию или попытки зацепить оскорблениями, вызвав необдуманные эмоциональные поступки вроде разбить кому-нибудь камеру или обозвать козлом.
А теперь я расскажу, как это выглядело у меня.
Шторы в моей комнате тоже были плотно задёрнуты, но маму никогда не останавливало ни это, ни лежащая на моей голове подушка, позволявшая целых пятнадцать минут не замечать периодически звучащей трели будильника.
— Полина, вставай! Опять сегодня без завтрака останешься! — гаркнула мама прямо на ухо, бесцеремонно тряся меня за плечо. Хорошо, что они с отцом вчера были на смене до полуночи, поэтому у меня вроде как не представилось возможности рассказать о своём обмороке. Хотя ладно, кого я обманываю, просто не хотелось, чтобы меня снова потащили по врачам или предложили походить немного к психологу, как уже было после аварии брата.
По пути в гимназию я как обычно встретилась с Наташей и Ритой, ещё с прошлого вечера соревновавшимися между собой в попытке придумать самую оригинальную шутку про случай на уроке физкультуры. Только мне совсем не было смешно, особенно при мысли о необходимости целый день снова сидеть рядом с Ивановым, личность которого теперь вызывала помимо ненависти ещё и чувство сильного стыда за его разбитый нос и замеченные им за пару мгновений до этого слёзы.
— Наташа, поменяйся со мной сегодня местами, а? — жалобно простонала я, окончательно наплевав на все попытки вести себя по-взрослому и принять вид сильной независимой женщины.
— Считай, что тебе повезло, Полинка, но совместные уроки с технарями закончились, — Марго широко улыбалась, уставившись в экран телефона и на ходу печатая кому-то сообщения. Она нехотя оторвалась от переписки, посмотрела на нас и, закатив глаза, пояснила: — Слава написал, их классный руководитель вышла с больничного.
В этот момент мне показалось, будто солнце стало светить ярче, настойчиво пробиваясь своими лучами сквозь грязно-серые осенние тучи, а пожухлая трава и скрюченные голые ветви деревьев приобрели особенное очарование, став родными и даже уютными, как старая и заношенная, но при этом горячо любимая вещь.
Конечно же, я слишком рано обрадовалась, представив своё возвращение к спокойной жизни. Первая весточка надвигающегося урагана появилась ещё у ворот, когда мне показалось, что какие-то смутно знакомые девчонки показали на меня пальцем и начали перешёптываться, но уже спустя мгновение я напрочь забыла об этом случае.
