Мгновение, другое — и я замираю, запрокидывая голову и глядя широко открытыми, но невидящими глазами куда-то в потолок, а потом с громким полустоном-полувскриком выдыхаю.
Мать его. Что это было?! Что это такое?!
Тело охватывает мелкие судороги, пальцы на ногах поджимаются, а мне хочется выдать громкий и радостный клич индейца. Оргазм. Первый в жизни оргазм.
Приоткрываю глаза, сквозь порочную дымку и тяжесть воздуха пропитанного парами сока вижу с каким восторгом на меня смотрит Илий. Буквально расплывается в кошачьей улыбке.
— Ох, Лика, если ты будешь так кончать всегда, я буду делать это постоянно.
— Ничего не имею против, — говорю хрипло и вижу, как резко разъезжается у Илия ширинка, выпуская наружу, что-то действительно грандиозное. Крупное, с влажной от смазки, головкой.
Глава 13.
*** Илий ***
Мужчинам не суждено постигнуть женскую сущность, но мы вполне можем ее удовлетворить… И если это сделать качественно и со вкусом прекращается вынос мозга, беспочвенная ревность, и даже глупые обиды.
Ведь самка знает, что ее самец всегда будет с ней. А лучше в ней.
Анжелика.
Такая загадочная, такая желанная. Лежит раскинув стройные ножки в стороны, мелькая раскрытыми розовыми губками. Руками сжимает свои дыньки, вишенки прячет ладошками.
Но я уже знаю их форму, знаю вкус. Знаю, как сделать так, чтобы они выгнулись и стали твердыми.
Зверь внутри меня встает на дыбы, когда я вижу взгляд Анжелики, устремленный прям на болт.
Он уже оголенный. Готов к борьбе за власть и удовольствие. Подрагивается и просится в женское нутро.
Я ее не знаю, но сам факт, что Лика решилась на побег, что не стала продолжать оставаться игрушкой в руках садиста, вызывает дикое уважение. А ее дерзкий поступок в ту ночь все еще не выходит из головы.
Она как таран. Ворвалась в мою жизнь и заняла прочное место, влезла в мозг.
Заставила думать о себе все полгода.
Но теперь эта девка в моих руках. И я скорее сдохну, чем отпущу ее.
Руки сами тянутся к тонкой, почти прозрачной коже и я до сих пор думаю…
Если бы Тамерлан ее увидел. Узнал бы. Факт. У того глаз наметан. Тем более, как я слышал Беляев немало бабла обещал тому, кто найдет его благоверную.
Но сейчас я здесь, стягиваю с себя пропотевшую рубашку. Потом все остальное.
— Тебе придется быть тихой, если хочешь сказать мне спасибо, — скалюсь и обхожу кровать с другой стороны. Чувствую как от восхищения в ее взгляде раздуваюсь от гордости. Не зря не забил на тренировки. Не зря слежу, чтобы яйца не зарастали.
Нахожу лоскуток ткани ночнушки, которую рвал с таким удовольствием и зажимаю в кулаке. Приближаю лицо и шепчу.
— Ну?
— Буду тихой, — смотрит она бешенным взглядом, сводит с ума, облизывая искусанные губы.
— Не будем рисковать, — хриплым голосом опаляю губы и вторгаюсь языком. Резко разворачиваю на кровати и наваливаюсь сверху. Целую жадно, даже грубо, но чувствую под собой дрожащее от желания тело. Нахожу рукой тугую щель и активнее вылизываю рот.
Резко отпускаю. Не давая возможности опомниться,
пихаю в рот кусок ткани и сверху обвязываю.
— Почувствуй себя настоящей жервой, — черчу дорожку языком от губ к уху. Втягиваю мочку в рот и пока сосу, сжимаю две титьки, поднимаю к ним хер и проталкиваю между ними.
Так туго, такой ошалелый взгляд. Похоже, что с мужем у них не было развлечений, и я ей с удовольствием покажу, на что способно женское тело. Под мужчиной.
Стискиваю член дойками и медленно еложу, не отрываю взгляд от ее вспотевшего лица, огромных в темноте сияющих глаз. В темноте. Снова. Надо обязательно трахнуть ее при свете дня. Сначала медленно, вот как сейчас. Разогревая узкую дырку, а потом все быстрее, сжимая ягодичные мышцы и толкаюсь. Дурею от запаха ее возбуждения, все время чувствую вкус во рту и хочется еще.
Толкаюсь. Толкаюсь.
От пережитого напряжения, сперма уже рвется наружу. И я останавливаюсь.
Смотрю на покрасневшие от трения места и вылизываю их.
Потом резкий удар по соскам. Вскрик и возмущенный взгляд.
— Не расслабляйся. Я еще не кончил.
Снова втягиваю в рот сосок, выпускаю и щелкаю по нему. Она мычит в кляп, тянет руки меня оттолкнуть, но я резко поднимаюсь, разворачиваю ее аппетитной задницей к себе.
Массажирую, сжимаю, даже черт возьми кусаю, настолько она аппетитно выглядит.
Раздвигаю булочки, вспоминаю ее поступок и пальцем нащупывая узкую дырочку.
— Нравится тебе такое?
Нажимаю и чувствую, как она зажалась. Как задергалась.
Ладно, это потом.
Ставлю на четвереньки, глажу по изогнутой гитарой спине. Тяну на себя за мокрые волосы. Темные, блестящие, а не то выжженное гавно, что было на ней полгода назад.
Она стонет, разнося по телу приятные импульсы и я уже готовлюсь вставить. Головкой глажу половые губы. Влажные, горячие.
Они так и норовят засосать меня внутрь.
Заставить погибнуть в экстазе.
Она тоже ведь горит, ей мало. И я знал, что не ошибся. Просто ходячий секс.
Попкой своей вертит, очень хочет быть пронзенной. И я даю то, что нам нужно.
Приставляю головку ко входу и втискиваю.
Ох, ебать, Лика, — выдыхаю, тут же содрогаясь от лютого кайфа. Он градусом расползается по телу. Жжет поясницу и грудь, заставляет сердце загоняться от бешенной скачки.
Так мягко и узко.
— Вишенка, как же туго, как я хочу глубоко в тебя. Пусти, пусти меня.
Руками обхватываю чуть свисавшие титьки, расплющиваю их об ладонь и поднимаю Лику на себя.
Одним ударом достигаю тазового дна, задыхаюсь от того, каким плотным кольцом обхватили меня мышцы. Как жадно. Как ревниво.
Меня кроет не по-детски.
В глазах реально темнеет.
И я одной рукой зажимаю ее волосы, другой стискиваю грудь и задаю мерный ритм.
Легонько потрахиваю, особо никуда не тороплюсь.
Да и зачем.
Уже через пару мгновений я буду вдалбливать эту сучку в кровать и сжимать зубы, чтобы не завыть удовлетворенным зверем.
Потом накормлю ее своей спермой, чтобы навсегда запомнила вкус. Навсегда поставлю клеймо. Потому что она блять теперь… Моя.
Моя!
Моя!
Никуда, — шлепок по ягодице, вскрик.
Никуда, — толчок сильнее, укус шеи.
