Неожиданно детали увиденного сложились в его голове в некий причудливый паззл. Розовый «Кадиллак». Присцилла.
Розовый «Кадиллак» Элвис Пресли подарил своей любимой матери.
Жену Элвиса звали Присцилла.
Может быть, это тот самый шанс.
— Если будет девочка, назовешь ее Лиза-Мария, как Король? — небрежно спросил он, продолжая тереть ладони. Латинос оживился.
— Ты врубаешься?! Сейчас мало кто по-настоящему врубается в Элвиса...
— Парень, я с детства его слушаю. На свете нет ничего лучше, уж поверь.
И Антонио просвистел несколько тактов из «Биг Босс Мэн». Латинос притопнул ногой в остроносой туфле на высоком каблуке и воскликнул:
— Как здорово, что я встретил именно тебя! Это провидение, слышите, сэр?! Это само провидение!
«Ремингтон», однако, никуда не девался, разве что перестал давить на ребра так сильно. Антонио отряхнул руки и выпрямился.
— Что ж, пора приступать, — сказал он. — Я хотел бы, чтобы ты...
И тут он замер, уставившись куда-то вдаль, на уходящую за горизонт дорогу, над которой плыло зыбкое марево. Латинос забеспокоился.
— Что? Что я, сэр?! Что вы там увидели?!
— Элвис, — пробормотал Антонио, словно не веря своим глазам.
Ствол «ремингтона» дрогнул.
— Что?! — дрожащим голосом переспросил латинос.
— Элвис... Ты видишь его?!
— Где?! — завертел головой латинос. — Что вы говорите, сэр?!
— Вон! Вон он идет по дороге, в синих замшевых туфлях... Машет нам рукой, ты видишь?!
Антонио говорил так горячо и убедительно, что едва сам не увидел в колеблющемся горячем воздухе фигуру в знакомой кожаной куртке, с гитарой на плече.
— Король?!
Латинос замер.
Ствол «ремингтона» убрался.
Антонио резко развернулся и ударил латиноса локтем в лицо. Тот выронил дробовик, закатившийся под машину, и схватился за разбитый нос. Антонио в несколько прыжков отказался возле своего «шеви» и, расшвыривая в стороны колесами песок, рванул с места. Вслед ему раздались несколько выстрелов — поклонник Пресли оказался шустрым и быстро подобрал дробовик — но Антонио был уже далеко.
В следующий раз он остановился, когда увидел дом на колесах «виннебаго». Это была хорошая машина, полезная, и неплохо бы в нее пересесть, подумал Антонио. Но «виннебаго» уже был занят, в чем он убедился, заметив в нем человека.
— Вряд ли это снова чокнутый, — сказал сам себе Антонио и, вытащив из кобуры револьвер, вылез из салона. Он просто больше не мог быть один.
— Все в порядке, офицер! — крикнул человек, прячущийся за высоким бортом дома на колесах. — Вы, в самом деле, полицейский?
— Офицер Манчини! — крикнул в ответ Антонио. — Вы нормальный, надеюсь?
— Э-э... Да, а вы?
— Я тоже. Чем докажете?
Возле «виннебаго» возникла пауза. Кажется, человек с кем-то советовался, стало быть, он там не один. Ерунда, если бы у них были дурные намерения, они его попросту пристрелили бы. Неожиданно из-за машины вышел чернокожий и громко сказал:
— Мы тут все нормальные, офицер. Ненормальные с вами не стали бы разговаривать.
— Ерунда, — возразил Антонио, держа револьвер стволом вверх. Именно так держал свою любимую армейскую «беретту» Мактирнан перед тем, как стрелять в него в банке... — Со мной с утра один болтал-болтал, а потом стал палить из дробовика.
— Ты его прикончил, надеюсь? — осведомился негр.
Антонио выразительно хмыкнул.
— Хотите перекусить? — доброжелательно спросил второй. — Мы как раз собирались. Заодно расскажете, что у вас тут происходит. Я — Ростислав Шибанов.
Снова русский? Везет мне на русских, подумал Антонио. Кажется, он где-то слышал эту фамилию... Что-то говорил Билли Свантессон, да. Какой-то хоккеист. Боже, еще один русский, еще один хоккеист. Что ж, как говорил сумасшедший фанат Элвиса, это провидение.
— Если бы я сам знал, мистер Шибанофф, — грустно произнес Антонио. Он засунул револьвер в кобуру, забрал из автомобиля укрепленный в держателе дробовик и обошел «виннебаго».
Возле дома на колесах стояли еще двое: смуглая девушка, красивая, словно фотомодель, и девочка-японка.
— О, да у вас тут целая компания! — добродушно сказал Антонио. — Это ваш «виннебаго»?
— Нет, нашли на трассе. Решили немного здесь задержаться... Хотя это выглядит не совсем законно, понимаю...
— Законы, похоже, несколько видоизменились. По крайней мере, в академии меня учили совсем другому, — входя в новую роль, сказал Антонио, он же теперь офицер Манчини.
Однако эти люди ему почему-то сразу понравились, а потому понравилась и роль.
Он еще не знал, что играет в последний раз, и играть ему осталось совсем недолго...
