Книга Хочу тебя навсегда - Татьяна Никандрова

Скинув кроссовки, я прошла на кухню и увидела родительницу, попивающую кофе из тонкой фарфоровой чашки из сервиза, который она мне подарила на прошлый Новый год. Однако я так ни разу и не воспользовалась этой до противного крошечной посудой. Чашки и блюдца были такими маленькими, словно их делали для Дюймовочки.

Я же не привыкла мелочиться, поэтому пила чай исключительно из огромной кружки с надписью "Настя всегда права". И удобно, и настроение поднимает.

- Здравствуй, Анастасия! - пафосно поздоровалась мама. - Рада тебя видеть.

По утрам, пока еще никто не успел ее выбесить, она косила под аристократку. Разговаривала вежливо и даже немного высокопарно. Но меня было сложно провести, я то знала, какой на самом деле у нее характер.

- Привет, ма, - я натянула улыбку и чмокнула женщину в идеально нарумяненную щеку. - Ты давно тут сидишь?

- Давно. Ты не ночевала дома, - констатировала она очевидный факт.

- Ну да, - кивнула я, садясь напротив.

- Ты была с мужчиной? - деловито осведомилась она.

- Эм... Нет, - попыталась отвертеться я. - С подружками гуляла.

Какой бы раскрепощенной я ни была, но обсуждать с мамой подробности своей сексуальной жизни - даже для меня было слишком.

- Не ври. У тебя нет подруг, - отрезала мама. - Тебя женщины ненавидят.

- Мам! - возмущенно воскликнула я.

- И ты их ненавидишь, не притворяйся, - таким же безапелляционным тоном продолжала она.

Частично это, конечно, было правдой. У меня плохо получалась ладить с представительницами женского пола. За всю жизнь у меня была одна единственная подруга, Аля Калядкина. Хотя, если уж быть до конца честной, называть наши отношения дружбой можно было с большой натяжкой.

До девятого класса мы сидели за одной партой и неплохо общались. А потом обе влюбились в новенького одноклассника Кирилла Макарова. Естественно он выбрал меня, и Аля, обидевшись, перестала со мной разговаривать.

Не скажу, что я тогда сильно расстроилась. Калядкина была довольно занудной и в последние годы жадничала, не давая списывать домашку. А вот Кирилл, к которому я впоследствии пересела, выручал меня вплоть до одиннадцатого класса. Несмотря на то, что мы с ним провстречались всего ничего, дружеские отношения между нами сохранились на долгие годы.

Короче говоря, с мужчинами мне всегда было приятнее и проще, чем с женщинами. Подозреваю, это связано с тем, что последние мне завидовали. Ведь я была красивой. А красота, знаете ли, это дар. И презрение к нему испытывают только те, кому в этом даре отказано.

- Ладно, я была с мужчиной, - сдалась я, понимая, что мама видит меня насквозь.

- Настя, ну сколько можно? - вздохнула она. - Клубы, алкоголь, одноразовые мужчины... Тебе ведь уже двадцать два года, а до сих пор ветер в голове!

- Ну и что, что ветер в голове? Зато мысли всегда свежие, - попыталась отшутиться я.

Но лицо мамы оставалось серьезным.

- Тебе осталось учиться один год, а затем взрослая жизнь, понимаешь? Или ты думаешь, что мы с отцом будем тебя до старости спонсировать?

- Мам, ну ты опять... - я уронила лицо в ладони.

- Да, Настя, опять. Тебе нужно выйти замуж! Ты, знаешь ли, не молодеешь! А за ночные попойки твоя кожа тебе спасибо не скажет!

- Да нормальная у меня кожа, - огрызнулась я.

- Пока нормальная, - мама многозначительно приподняла брови. - Если не хочешь быть морщинистой, как Клавдия Степановна, нужно следить за собой смолоду.

- Ей шестьдесят! Тут уж следи, не следи, ничего не спасет! Мы все рано или поздно будем выглядеть, как сморщенный урюк, мама! И я, и даже ты! Смирись с этим!

От моих крамольных речей мама брезгливо поморщилась. Правда совсем чуть-чуть, чтобы треклятые морщинки не посмели раньше времени атаковать ее лицо.

- Настя, я не хочу с тобой спорить. Просто знай, что я желаю тебе добра.

- Я в курсе, мам, просто иногда ты бываешь...

- Помнишь Дашу Милохину, дочь Лидии Павловны? - перебила меня родительница.

- Ну да.

- Ей молодой человек предложение вчера сделал, - заявила мама, переплетая пальцы в замок.

- И что? - угрюмо спросила я, понимая, к чему она клонит.

- А у тебя даже парня постоянного нет.

Я плотно стиснула зубы, стараясь подавить возрастающее во мне бешенство. Успехи дочерей маминых подруг были отдельным видом наказания, ниспосланным мне с небес, очевидно, в качестве расплаты за грехи. Эти девушки с завидной регулярностью выходили замуж, беременели и рожали детей.

Разумеется, мама считала своей святой обязанностью информировать меня о подобных фактах их жизни, а в конце непременно добавляла, что у меня даже парня нет. А на ее языке это значило следующее: "Боже, какая ты неудачница! Зачем я вообще тебя родила?"

Я уже сто раз объясняла родительнице, что парня у меня нет только по одной причине: я сама этого не хочу. Но, кажется, в ее голове просто не укладывалась мысль о том, что девушка может не хотеть отношений. Ведь, по мнению мамы, женщина приходили в эту жизнь с одной единственной целью: выйти замуж и родить ребенка. После этого можно смело ложиться в гроб и умирать.

- Мам, давай так, если до тридцати я не заведу серьезных отношений, мы вернемся к этому разговору, а пока отстань от меня, пожалуйста, - заныла я.

- До тридцати?! - мама прикрыла рот рукой, будто услышала что-то в высшей степени непристойное. - Ты с ума сошла? К тридцати у тебя уже должен быть муж и ребенок, а еще лучше: двое.