Мария жалостливо посмотрела на девушку и на ее скарб. Но улыбка все не сходила с доброго лица, ведь девочке повезло, она встретила такого завидного жениха.
Мария удалилась, сообщив, что Костас, видимо от переизбытка чувств, испытывает слабость, и поэтому пока его лучше не беспокоить. Сиделка все сделает. Ангелос уехал и совершенно неизвестно когда он вновь появится. Шанталь, таким образом, была предоставлена самой себе. Она вспомнила о предложении коротать время у бассейна, но пока чувствовала себя слишком неуютно, чтобы красоваться тут в купальнике.
Шанталь посидела в саду, а к вечеру решила пойти к морю. Ныряя и играя в волнах, она впервые за весь день почувствовала себя свободной и счастливой.
Увидев, как плавает Шанталь, Ангелос сразу понял, что она хорошая пловчиха.
Сойдя с катера, он решил пройтись по берегу, а увидев так называемую невесту, своего присутствия не выдал. Простенький купальник на ее прекрасном женском теле скорее умилил его, чем взволновал. И только когда она поднялась во весь рост и, рассекая воду, направилась к берегу, сердце сжалось. Черт возьми, отец где-то прав: хотя бы внешне эта женщина действительно похожа на богиню.
Полюбовавшись немного красотой ее тела, он вышел из-за деревьев и направился к девушке, испугав ее не на шутку. Она не могла не видеть, сколь мрачен его взгляд, блуждавший по ее позолоченному закатом телу.
— Не знала, что ты уже вернулся, — пытаясь скрыть волнение, с натужной улыбкой проговорила она.
— Только что, — хрипло ответил тот, рассматривая ее плоский живот с капельками воды.
Внезапно он почувствовал, что его охватывает жар. Стало тяжело дышать. Он расстегнул рубашку.
— Искупаюсь, пожалуй, тоже.
— А что, с делами покончено? — спросила Шанталь.
— На сегодня — да, — ответил он, оставшись в одних темных трусах. — Составишь компанию?
— Но я уже…
— И что же? Идем!..
Шанталь не стала искать аргументы, чтобы оправдать свое нежелание купаться, хотя в данной ситуации это было, наверное, не так-то сложно, а послушно последовала за ним.
Как Ангелос и предполагал, их купание почти сразу превратилось в эротическую игру. Шанталь доверчиво обняла его за плечи, и уже через минуту-другую руки мужчины смело ласкали ее кожу, причем не, только обнаженные места, но и под тканью купальника.
Шанталь ни словом, ни жестом не пыталась его остановить, и Ангелос, прекрасно понимая, что совершает ошибку, поддался охватившей его страсти. Но кто бы устоял на его месте рядом с такой сексуальной женщиной? Губы ее были солоны от морской воды и в то же время удивительно сладки. За поцелуями последовали и более смелые ласки.
Когда Ангелос решительно снял с нее обе детали купальника и отбросил их подальше на пляжный песок, Шанталь вначале отпрянула от него, вроде бы испугавшись собственной смелости, но уже через секунду, словно смущенная видом своих обнаженных полных грудей с гордо торчащими ягодами сосков, прильнула к нему. Но уже в следующее мгновение она, видимо почувствовав его возбуждение, немного отстранилась от него, торопливо сняла с него трусы, отбросив их назад, на песок, и жадно всем телом прижалась к нему, обхватив руками и ногами.
У Ангелоса было много женщин, но такое откровенное и жадное вожделение он видел впервые. Никаких колебаний, сомнений, жеманных игр… Она хотела его и ясно давала об этом понять, не оставляя ему выбора.
Ангелос осторожно положил Шанталь на упругий песок у самой кромки воды, лег сверху и, не мешкая, вошел в нее. Тело женщины изогнулось, с ее губ сорвался стон, и Ангелос замер… озадаченный, еще не до конца понимая, что произошло.
Ногти Шанталь вонзились ему в плечи, но он не обратил на это особого внимания. Все его мысли были заняты осмыслением неожиданного факта: Шанталь оказалась девственницей! Но уже через несколько секунд женщина, недовольная неподвижностью своего партнера, заставила его продолжить любовную игру, и он, полностью поглощенный охватившим его неведомым никогда ранее приступом страсти, забыл обо всем, кроме того, что рядом с ним находится самая прекрасная женщина в мире и что он просто обязан доставить ей максимум наслаждения…
Волны прилива окатывали их тела. Шанталь распахнула глаза и выжидательно посмотрела на мужчину. Ангелос тяжело вздохнул, откинулся на бок… и буркнул сквозь зубы:
— Одевайся…
Он чувствовал себя неловко, в отличие от Шанталь, которая совершенно бесстыдно продолжала лежать, широко раздвинув ноги.
Ангелос поспешно оделся, то и дело оборачиваясь в сторону виллы. Смутное неприятное чувство не отпускало его.
— Что с тобой? — небрежно окликнул он безмолвную женщину. — Оденься, — просительно проговорил он.
Шанталь бросила на мужчину туманный взгляд, кокетливо прикрыла соблазнительные шары грудей, стиснув их ладонями, и улыбнулась, будто не только не собиралась вставать, но, наоборот, приглашала мужчину вернуться.
Ангелос ворчливо кинул ей полотенце.
— Нам пора идти. Хватит разлеживаться!
— Скажи что-нибудь, — тихо попросил ее Ангелос, когда они подошли к вилле.
— Боже! Это было волшебно. Ты великолепен, Ангелос. Никогда прежде ничего подобного испытывать не доводилось. Просто фантастика. Я даже не в силах передать свои ощущения. Благодаря тебе я теперь знаю, что это такое, — зачастила Шанталь.
— Так, значит, ты действительно не Изабелль Дакет? Тебе удалось меня удивить, — мрачно проговорил он.
— Что заставило тебя задаться этим вопросом? — игриво спросила его Шанталь.
— У Изабелль было множество любовников, — констатировал Ангелос.
— И что?
— А то, что у тебя не было мужчин до меня. Я — первый.
— Ты в этом уверен? — рассмеявшись, осведомилась она.
— По-твоему, я профан в любовных делах?
— А ты, конечно, считаешь себя профи? — продолжала потешаться она.
— Замолкни! — скомандовал Ангелос. — Посмотри на меня!
— Я готова не отрывать от тебя взгляда до скончания времен, — чувственно прошептала она.
— Немедленно убери с лица эту порочную ухмылку, Шанталь, — теряя терпение, обессилено попросил он.
— Что ты хочешь знать? — примирительно спросила она.
— Кто ты?
— Хм… И всего-то? — разочарованно проговорила женщина.
— Ответь…
— Уже точно установлено, что я не Изабелль. Если тебя интересуют иные факты и обстоятельства, то выясняй их сам.
— Почему ты с самого начала в этом не призналась? Почему позволила мне заблуждаться на твой счет? — растерянно сыпал он вопросами.
— Ты был убежден в своей правоте, казалось, тебе абсолютно все ясно. А у меня нет привычки рассеивать иллюзии. Порой, кроме них, у человека ничего нет. И я убеждена, что верность иллюзиям тоже штука неплохая. По крайней мере, ничуть не хуже приземленной трезвости. Если бы ты не заблуждался на мой счет, я не узнала бы тебя и лишилась бы такого восхитительного опыта.
