Прохладное, тонкокожее, с раздутыми боками и тоненькими хрупкими лапками-прутиками, оно само, безо всякой помощи, только успела Немила развязать тесёмочки, запрыгнуло в поясной мешочек и там затихло.
Немила поднялась на ноги и спешно, почти бегом, взлетела по лестнице в дом. Выхватив у Злобы свой свечной огарок, Немила пропустила мимо ушей сестрину шутку («Зад, поди, отморозила?») и поднялась на второй этаж.
Лягушка резво выпрыгнула из развязанного мешочка и снова от одного соприкосновения с полом превратилась в красивейшего царевича. Немила в этот раз сама бросилась в угол за табуреткой, но притащить её не успела.
– Да брось! Я прямо тут сяду, – Иван по-хозяйски уселся на постель, но внезапно лицо его перекосилось, он выдохнул сквозь зубы и ухватился за поясницу.
Немила жалобно вскрикнула, потом ойкнула и зажала себе рот. Царевич бросился оземь через мгновение после того, как в соседней комнате заскрипели половицы. После обращения он в виде лягушки забился в уголок за печкой, а Немила кинула сверху платок. Кто-то тихо прошагал по сеням.
Дверь открылась и из-за неё показалась Нелюбина голова, недовольная и часто моргающая.
– Ты чего кричишь, сестрица? – простонала та. – Да что же это такое? Неужели мне и сегодня поспать не удастся?
– Прости меня, Нелюбушка! – прохныкала Нелюба. – Представляешь, обожглась о расплавленный жир. Ай, как жжётся!
Она сидела на постели и прижимала к себе ту руку, которую якобы обожгла. Изобразить несчастное лицо Немиле ничего не стоило, так что Нелюба как будто бы и не усомнилась, что всё произошло именно так, как она рассказывала.
– Так сметаной помажь, – Нелюба покачала головой, после чего широко зевнула. – Ой, как же спать хочется! Пойти, что ли, к батюшке поспать? Так там совсем темно, и ежель скотина разбушуется, будет слышнее… Нет, остаюсь у себя, ты только не шуми больше.
– Не буду шуметь, – покорно согласилась Немила.
– Вот и ладненько, – задумчиво кивнула Нелюба. – Ну, пошла я. А ты, это, чтоб ни шороху, а то взяла привычку шуметь по ночам, – она уже начала разворачиваться, но вдруг остановилась. – Вспомнила я. Вчера сквозь сон причудилось мне, что я слышала, как кто-то разговаривал, вроде бы низко, мужским голосом. Потом забылась я неровным сном, и приснилось мне как наяву, что батюшка вернулся. А как во сне дошло до того, что он подарки стал дарить, так петух раскричался. Тебе батюшка не снился случаем?
Немила шмыгнула носом и пожала плечами, мол, ей ничего не снилось. К её облегчению, Нелюба слишком хотела спать, чтобы продолжать донимать разговорами, а потому погрозила напоследок пальцем, после чего болезненное лицо с глазами-щёлочками тут же скрылось из виду. Вскоре стихла и Нелюбина характерная крадущаяся поступь.
Не успела Немила встать с постели, а лягушонок уже самостоятельно выбрался из угла, допрыгал до Немилиной ноги, стукнулся об пол и превратился обратно.
Из соседней комнаты раздалось громкое «кхе-кхе», а царевич словно и не заметил этого. Он отодвинул Немилу, развалился на кровати и сладко потянулся.
– Как же давно не спал я на такой мягкой перине, – мечтательно прошептал Иван и перекатился на живот. – Можно мне полежать немного рядом с тобой? Просто так, молча, дабы не побеспокоить никого из домашних?
Немила пожала плечами и достала из загашника целую свечу взамен догорающей. Иван сдвинулся поближе к краю, освободив место у стеночки. Туда она, подползя, и легла. Повисшая тишина была неловкой и что называется осязаемой, хотя, возможно, таковой она была только у Немилы в голове, поскольку царевич выглядел очень спокойным. Веки его были прикрыты, грудь мерно вздымалась, руки крест-накрест лежали на груди.
Иван дремал, но ей-то самой спать совсем не хотелось и не моглось. Лежать на боку без возможности повернуться было очень неудобно. А потому ничего не оставалось Немиле, как подставить локоть под голову и сверлить взглядом лицо царевича, пока тот глаза не открыл.
– Тебе чего не спится? – пробурчал царевич с недовольным видом.
Немила чуть было не соврала, но передумала:
– Пока не хочется, солнце моё ясное, – призналась она, любуясь прядкой волос, которая виднелась из-под полусвалившейся с головы шапки. – Поделись со мной, где же ты был все эти месяцы? Как и чем жил, в каких местах бывал, где проводил свои ночи?
– Где бывал?.. – повторил Иван за Немилой и нахмурился. – Глупенькая, я же поминал уже, что искал ту самую, которая порчу с меня снимет.
Немила покраснела. Батюшка никогда не называл её глупой, и такое обращение от царевича кольнуло куда-то в область груди. Она немного отстранилась и уставилась на утопающий во мраке скошенный потолок.
– Летал я по разным сёлам и деревням, ночевал на чердаках и в заброшенных хижинах, в стволах деревьев и в пустых норах. Летом спал под открытым небом. Когда похолодало, потянуло меня на юг. Долетел я ажно до Хоривского царства, побыл там немного и обратно повернул.
– В гостях хорошо, а дома лучше, – понимающе закивала головой Немила. – И как там, в Хориве? Батюшка говорит, что хоривцы все хитрые, не поймёшь, что у них на уме.
Иван же пожал плечами.
– Не знаю… Обычные там люди живут, как везде. Есть и простые, открытые, есть и такие, что себе на уме. Я там недолго пробыл, тоска по родине заела.
Немиле показалось, что её суженый вот-вот загрустит, поэтому она поспешно сменила тему:
– Ну, постранствовал, и хватит, верно? Теперь пора жениться, вернуться к царю-батюшке, к братьям горюющим, и к делам своим царственным. А расскажи лучше, что ты поделывал сегодня днём?
На какой-то миг лицо царевича потемнело, а уголки его губ растянулись в ехидную и немного пугающую усмешку.
– Ну как же… Охотился я. Мне же нужно чем-то питаться.
– Охотился? – переспросила Немила. – Ах! Так чего же ты молчал, я бы тебе пирожок принесла и молока налила!
– Спасибо, не хочется, – отмахнулся Иван и опять закрыл глаза. – Я потерял вкус к человеческой пище. Но не волнуйся, это временно. Спроси лучше о чём-нибудь другом, я же вижу, как много у тебя в голове крутится вопросов.
А Немила и мечтать не смела о том, что ей выпадет такая удача, потому начала с самого животрепещущего вопроса.
– Расскажи о лесе дремучем! Как далеко ты заходил в него? Являлись ли тебе лесные обитатели?
– Являлись, ага, – сонно проговорил Иван. – И лешего я встречал, и болотника…
Тут он попытался прилечь поудобнее и едва не упал. Немила вовремя успела ухватить его за рукав золотого кафтана. Царевич совсем не по-царски выругался, тут же извинился и пожаловался:
– Как же неудобно вдвоём на узкой лавке!
Немила тогда великодушно, но без особого энтузиазма предложила: что, если ей самой на полу лечь, дабы ему было удобнее, дабы он смог выспаться и поясницу отогреть? Однако, царевич взбунтовался.
