Книга Никто, кроме тебя - Эйприл Доусон

– Мам? – Я стучу и открываю дверь в ее комнату, которую она не покидала уже целую вечность. В комнате стоит тяжелый, неприятный запах… Такое ощущение, что спальня не проветривалась несколько дней. И поскольку отец был в отъезде, а Далила болела, вполне возможно, что так оно и было. Я подхожу к кровати и смотрю на исхудавшее и слабое тело матери. Она не взглянула на меня, не ответила на приветствие и никак не отреагировала, когда я открыл все окна и впустил холодный зимний воздух в комнату.

Я присаживаюсь на край кровати, а мама продолжает лежать и глядеть на одеяло. Ее волосы похожи на птичье гнездо, кожа очень бледная, тонкая, что можно разглядеть каждую жилку на ее руках и лице. Не осталось ни следа от искрящейся жизненной силы, которая всегда бурлила в ней.

– Так не может больше продолжаться. – Не знаю, для кого были предназначены мои слова, вполне возможно, что для нас обоих. Мои силы уже на исходе. После несчастного случая во время верховой езды, который привел к полному параличу ног, она потеряла волю к жизни. В течение нескольких месяцев она молчала и отказывалась от любого лечения. Стоящая рядом с кроватью инвалидная коляска потихоньку покрывалась пылью. Этот момент перевернул жизнь нашей семьи с ног на голову.

– Папа в командировке.

У меня ощущение, будто я разговариваю сам с собой. Мама не отвечает, но я не собираюсь останавливаться на этом. Она – единственный человек, которому я хочу довериться.

– Не пойми меня неправильно, но я рад, что тебе не приходится выслушивать о том, какой я неудачник.

Я улыбаюсь, но это была грустная улыбка, которая неуместна в данной ситуации.

– Мы уже давно с отцом нормально не разговаривали. Он хочет, чтобы я работал на него, а это последнее, что хочу я. Все это приводит к нашим постоянным ссорам.

Я вздыхаю и бросаю взгляд на маму, но она так и не оторвалась от рассматривания одеяла.

– Мы с ним раньше так не ругались, потому что ты была рядом и могла вмешаться и разобраться в причине ссоры. К тому же ты частенько устраивала нам промывку мозгов. – Отрывки старых воспоминаний вызывают слезы, которые я пытаюсь скрыть. – Благодаря тебе мы были семьей, а теперь… – Я всхлипываю, полностью вымотанный, и закрываю глаза. – Я знаю, что ты страдаешь, мам. Не могу представить, что ты чувствуешь, но жизнь продолжается, даже если нет возможности ходить. Я здесь, с тобой, в полном твоем распоряжении, как ты была для меня всю жизнь. Но ты должна дать мне шанс помочь тебе и хотя бы поговорить.

От отчаяния мой голос стал слабым, но мама так и не проронила ни слова и смотрела в никуда. Покачав головой, я проглатываю комок в горле и встаю, чтобы закрыть окно. Через окно смотрю на покрытый снегом сад. Мама любила проводить там много времени. Она могла часами напролет ухаживать за растениями или наслаждаться идиллией, читая книгу на скамейке среди клумб.

Любовь к литературе я унаследовал от матери, у которой страсть к ней проявилась в зрелом возрасте, когда она смогла позволить себе любые книги. Она родом из Венесуэлы, где выросла в бедной семье, а после школы поступила в университет и стала моделью. Она была «Мисс Венесуэла» в девяностых и до сих пор остается для меня самой красивой женщиной. Я целую ее в лоб и говорю на прощание, что люблю ее. И, покинув комнату, чувствую смертельную усталость.

Как это могло произойти? Как мы могли допустить, что мама с каждым днем все больше отдаляется от нас? Ее состояние не улучшается, и я не знаю, что обсуждает с врачами отец. Я живу в квартире родителей на Манхэттене, потому что атмосфера между мной и отцом накалена до предела, да и мне нравится жить отдельно. Но когда приезжаю навестить маму, понимаю, как же сильно скучаю по ней и по нашей прошлой жизни. Я все еще помню ее голос, но что, если ее молчание затянется и я забуду его насовсем?

Я должен сохранять хладнокровие, не стоит сдаваться и паниковать. У меня получится тем или иным способом вернуть ее к жизни, даже если придется свернуть горы.

Сделав глубокий вдох, иду на кухню, чтобы приготовить для мамы суп и картофельную запеканку. Обычно этим занимается Далила, но отец, черт его подери, оставил мать одну. Как он мог так поступить?

– Зейн! Какой сюрприз! Не знал, что ты здесь. – Мой дядя Байрон входит на кухню и протягивает мне руку для рукопожатия. И я замечаю у него пакет.