Он в ответ загадочно изгибает губы в улыбке. Но молчит. Я пожимаю плечами. Ладно, пусть молчит, если это уж прямо какая-то великая тайна.
Что ж, Антон… надеюсь, это тебе от кармы прилетело. Ни капли не жаль его, если честно. Есть такое понятие — «испанский стыд», когда чудит один, а стыдно почему-то тебе. Вот у меня сейчас именно это ощущение.
А еще есть вещи, которые как-то мигом дискредитируют мужчину в глазах женщины. Конкретно так. Вот этот трусливый побег от ответственности — одна из вещей. И если мне до этого момента было больно и обидно за предательство, то сейчас осталось легкое недоумение «как я могла с ним жить и не замечать столь очевидных вещей?».
Наверное, только женщины умеют столь многое прощать и закрывать глаза. Нас учат этому. «Просто верь ему». «Просто поддержи его». Черт побери, а нас-то кто поддержит тогда?
Мы выходим из здания, когда с неба начинает валиться крупные хлопья снега. Я делаю было шаг, чтобы спуститься по ступенькам, как замечаю, что Эрик останавливается. И взгляд мужчины становится напряженным.
Смотрю туда, куда и он,и вижу — по заснеженной плитке ковыляет на каблуках дамочка лет тридцати. В дорогой кремовой шубке, кутаясь в ее воротник. Длинные светлые волосы уложены красивыми волнами.
Она направляется прямо к нам и строит неожиданно очень грустную мину. Алые губы кривятся, и я слышу красивый, грудной голос:
— Эрик… — она приближается, и, совершенно не обращая на меня внимание, кладет руку мужчине на плечо, глядя прямо в глаза, — прости меня. Я погорячилась сегодня. Это просто… просто было глупо, я знаю! — восклицает она и внезапно припадает к его груди.
Вот так вот, блин. Приехали.
Эпизод 17. ЛенаВ какой раз уже за день я чувствую себя мебелью? В третий, кажется. Кажется, я догадываюсь, что эта блондинка — его пассия, которая его бросила сегодня. Самое грустное, что я знаю — инициатором разрыва была она, а не Эрик. И сейчас она хочет все вернуть. А я проигрываю ей абсолютно по всем фронтам.
Эрик отстраняет ее за плечи, мягко, но решительно.
— Алина, я все услышал по телефону. Мы поставили точку в отношениях, и сейчас я уезжаю с Еленой.
Она поджимает нервно губы, даже не посмотрев в мою сторону. Я чувствую себя крайне неудобно, неуютно, потому что понимаю, что она намеренно игнорирует меня, и больше всего хочется просто уйти. Переминаюсь с ноги на ногу, чувствуя, как холод пробирается через тонкую подошву кроссовок.
— Эрик, погоди! — она цепляется за него, даже несмотря на то, что мужчина пытается уйти, — нельзя же так! Ты что, хочешь все разрушить из-за глупой маленькой ссоры?! Я была не права, у меня… — она морщится и машет рукой возле лица, — болела ужасно голова сегодня. Понимаешь? Мне было просто ужасно плохо, и я… наговорила! Я понимаю, ты обиделся, ты решил утешиться в компании другой, но это ничего не значит для меня. Вот, — она сдувает прядь с лица и смотрит в глаза Эрику. Пальцы сжимают рукав куртки мужчины так, что кажется, будто ткань просто сейчас треснет.
Я вижу, как на парковку заворачивает такси, где сидят трое девушек. Оно тормозит, девушки открывают кошельки, доставая деньги, а мои мысли начинают щелкать быстрее. На карточке триста рублей, до моего дома будет рублей сто пятьдесят…
— Алина…
— Эрик, я замерзла, — произношу я, собрав волю в кулак и поворачиваясь к этим двоим. Он смотрит на меня, нахмурившись, и я еще раз отмечаю, насколько же я, черт, влюбилась в эти глаза. Сейчас они серые, как зимнее небо, — спасибо большое за компанию. Алина, не беспокойся, мы просто знакомые. Не буду вас отвлекать, вам предстоит серьезный разговор. С Наступающим вас, — я улыбаюсь через силу, и, не дожидаясь реакции на свои слова, бегу в сторону такси.
— Лена, стоп!
— Эрик, нет! — я слышу странный шорох, и оборачиваюсь на секунду. Алина начинает рыдать, и цепляется за куртку мужчины, как обезьянка, повиснув на нем, — ты никуда не пойдешь! Иначе я сяду тут и буду мерзнуть, пока ты не вернешься! Прямо на землю! Я виновата, прости меня!!!
— Алина, ты долбанутая, бля?
Я часто моргаю, потому что снег летит в лицо, и я ничерта не вижу. А по замерзшим щекам бегут горячие капельки слез.
Открываю дверь такси и запрыгиваю в него.
— Девушка, вам куда? — интересуется таксист.
— Улица Лесная. Дом тридцать два. Побыстрее, пожалуйста, — выдавливаю я и отворачиваюсь к окну. Таксист трогается с места. Я прислоняюсь лбом к холодному стеклу, закрываю глаза, и пытаюсь унять рвущееся сердце.
«Я все сделала правильно» — повторяю я, как мантру, — «им нужно обсудить все. И если Эрик ее простит, значит, так тому и быть. Не бывает так, чтобы хорошие отношения рушились так просто из-за какой-то ерунды. А если они были плохие, то мы еще встретимся… наверное. Если, конечно, наше глупое знакомство и эти несколько часов стоят того…»
Таксист, извинившись, просит заехать на заправку, и я просто тупо киваю. Мне не к кому спешить домой. Хоть на две заправки и за сигаретами.
Когда мы, наконец, подъезжаем к дому, я расплачиваюсь с водителем, открываю дверь, и выхожу наружу, наступая кроссовком в сугроб. Поднимаю глаза, слушая, как машина резко стартует с места, смотрю в темное небо… черт, а есть смысл просить о чуде? Зачем? Пусть все будет, как должно быть.
Но где-то далеко-далеко в мыслях проскальзывает жалобное «блин, ну хоть разок! Ну чуда мне! Да под Новый год! Хочу любить и быть любимой!».
И, вздохнув, захожу в подъезд.
Эпизод 18. ЛенаОткрываю дверь в свою квартиру и сразу вижу, как в коридоре горит свет. Нервно выдыхаю, заметив сброшенные наспех ботинки, отпечатки грязи на полу, лужи, и понимаю, что Антон, мать его ети, дома.
Оооооох, этого мне еще не хватало. А где его куртка? Так бежал от наказания, что забыл куртку в офисе?
Осторожно переступаю порог и чувствую запах курева. Скотина! Еще и дымит в квартире.
Снимаю кроссовки, вляпываюсь носком в лужу, тихо ругаюсь, и иду на кухню.
Антон сидит за столом с дымящейся сигаретой и хмуро поднимает на меня взгляд. Сбрасывает пепел в кружку, и кривит губы.
Я подпираю плечом дверной проем, и, сложив руки на груди, смело встречаю его взгляд.
— Что, уже дома? — ехидно произношу я. Антон для меня с этого дня стал воплощением всего самого раздражающего. Удивительно, как можно быстро поменять отношение к человеку. Бесит все. Его манера сидеть, как он держит сигарету подушечками пальцев, с каким лицом затягивается, будто он сраный крестный отец, глава сицилийской мафии и вообще самый крутой на свете мужик.
И сбрасывает пепел в мою любимую кружку из которой я пью чай. Хочется заорать, подскочить и разбить ее об голову муженьку, но я держусь. Из последних сил, наверное.
