Утром пятнадцатого апреля Самми Ским и Бен Реддл прогуливались по набережной, когда раздались звуки парового свистка.
— Неужели это запропастившийся «Фут-Бол»? — спросил самый нетерпеливый из братьев.
— Не думаю, — отвечал другой. — Свистки доносятся с юга, а «фут-Бол» должен прийти с севера.
Сигналы действительно подавал ванкуверский пароход, ходивший по проливу Хуан-де-Фука[27]. Следственно, это не могло быть судно, шедшее из Скагуэя.
Тем не менее Самми Ским и Бен Реддл устремились в конец пирса, смешавшись с многочисленной толпой, которую прибытие стимера[28]привлекало всегда. На борту причалившего судна находилось несколько сот пассажиров, которым предстояло пересесть на один из пароходов, обслуживавших северное направление.
Прибывшим был «Смит», судно водоизмещением в две с половиной тысячи тонн; пароход бросал якорь во всех портах, имевшихся на американском берегу, начиная с мексиканского Акапулько. Высадив в Ванкувере своих пассажиров, «Смит», предназначенный для обслуживания побережья, возвращался в порт приписки. Доставленные им люди влились в число тех, которым предстояло решить, каким путем проще всего добраться до Клондайка, — то ли по Скагуэйской дороге, то ли взяв направление на Сент-Майкл. «Фут-Болу» явно было не под силу забрать с собой весь этот люд, и большей части переселенцев, спешивших в Доусон, оставалось ждать других пароходов.
Бен Реддл и Самми Ским, несомненно, обрадовались бы гораздо больше, если бы свистки, долетевшие от входа в гавань, принадлежали «Фут-Болу»; но и наблюдение за высадкой со «Смита» тоже показалось им занятным.
Когда судно причалило, общее внимание привлек некий пассажир, который, не жалея своих локтей и чужих боков, пробивался к трапу, чтобы оказаться на нем первым: ему явно не терпелось занять место на «Фут-Боле». Это был человек огромного роста, грубый и мускулистый, черная борода которого торчала во все стороны, а загорелое лицо выдавало в нем южанина. Злые глаза и выражение физиономии великана сразу же вызвали к нему антипатию. Компанию южанину составлял некто, судя по внешности, той же национальности; он не отличался ни большим терпением, ни любезностью.
На палубе, разумеется, находились и другие пассажиры, спешившие сойти на берег, как и этот грубиян, но обогнать его было трудно: отталкивая всех, он лез напролом к трапу, не обращая внимания на призывы членов команды и капитана и ругаясь зычным голосом, подчеркивающим грубость проклятий, изрыгаемых то на английском, то на испанском языках.
— Ого! — воскликнул Самми Ским. — Вот человек, которого можно назвать приятным спутником! Как бы он не оказался на «Фут-Боле»!
— Ничего… плавание продлится всего несколько дней, — ответил Бен Реддл, — и мы сумеем держать его на расстоянии.
В это мгновение один из зевак, стоявших возле братьев, крикнул:
— Ба! Да это проклятый Хантер! Если он сегодня же не уплывет из Ванкувера, быть великому шуму!
Самми Ским понял, что Хантер пользовался в этих краях славой, но явно не доброй. Должно быть, он являлся одним из тех авантюристов, которые, удачно поработав на Клондайке, на зиму возвращались в родные края, чтобы дождаться начала нового старательского сезона.
Хантер, беспардонный тип, в жилах которого текла американская кровь, смешанная с испанской, действительно возвращался из родного Техаса. Мир золотоискателей служил ему той средой, которая отлично подходила для проявления его подлых инстинктов, возмутительных нравов, грубых чувств и склонности к беспорядочному существованию, когда все ставится на карту и ничто не имеет ценности. Приплыв в тот день в Ванкувер вместе со своим компаньоном, он в самом деле собирался сесть на «Фут-Бол», но, узнав, что стимер появится не раньше, чем через трое-четверо суток, приказал отвести себя в отель «Вестминстер», где Самми Ским и Бен Реддл проживали шестой день.
Конечно, радоваться такому соседу не приходилось, поэтому надо было постараться избежать его общества как в гостинице, так и на пароходе.
Спросив, что за человек означенный Хантер, Самми Ским услышал:
— О, этого типа знают все… и в Ванкувере, и в Доусоне!
— Он владелец какого-нибудь золотоносного участка?
— Да… участка, который разрабатывает сам.
— Где же находится его участок?
— На Фортимайлз.
— У него есть номер?
— Сто двадцать семь.
— Черт! — воскликнул Самми Ским. — У нас — сто двадцать девятый! Выходит, мы соседи этого мерзкого техасца?
Миновал еще один день, и вот, со стороны пролива Королевы Шарлотты, раздался гудок «Фут-Бола». Простояв сутки, утром семнадцатого апреля пароход вышел в море.
Глава V
НА БОРТУ «ФУТ-БОЛА»
Пароход «Фут-Бол» имел водоизмещение тысячу двести тонн; и если на его борту насчитывалось ровно столько же пассажирских душ, объяснялось это тем, что инспектор навигации не позволил взять на борт больше народу. И без того ватерлиния[29], обозначенная нарисованным на корпусе перекрещенным кругом, касалась воды. За сутки портовые краны перенесли на стимер огромный груз: сотню быков, лошадей, ослов, пятьдесят оленей и несколько сот ездовых собак.
Все эти собаки принадлежали к породе сенбернаров и лаек. Большую их часть закупили на рынках канадских городов, где цены были не слишком высокими, даже с учетом транспортных расходов, а именно сорока пяти франков за доставку из Монреаля в Ванкувер; впрочем, столько же стоила доставка из Ванкувера в Скагуэй.
Что касается пассажиров «Фут-Бола», среди них были люди всех национальностей: англичане, канадцы, французы, норвежцы, шведы, немцы, австралийцы, южные и северные американцы… кто с семьями, кто без. Если отличие можно было обнаружить между занимавшими каюты первого и второго классов, то на палубе наблюдалось полное смешение народов. Число коек в каютах пришлось увеличить вдвое. Вторая палуба имела вид длинного дортуара[30], вдоль стен которого тянулись козлы, на которых висели гамаки. На палубе было не пройти; бедные пассажиры использовали всякое свободное место, найденное между рубками и релингами[31], поскольку каюты стоили по тридцати пяти долларов. Правда, получив возможность укрыться от порывов холодного ветра, эти люди не слишком сильно страдали; под защитой же островов на пути из Ванкувера в Скагуэй штормов опасаться не приходилось.
