— К тебе?! Это ты все об обручении? Со мной?! Ни за что! С чего ты взял! Мне и в голову такое не приходило. И во сне такая нелепица не приснится!
Теперь она говорила, как всегда, прямо и искренне, но нимало не щадя чувств собеседника.
— А что тебе мешает? — спросил слегка уязвленный Лео. — Я думал, наши чувства взаимны.
— Ты снова об этом? — изумленно пролепетала она с беззлобной, по-девически беспечной искренностью. Одних искренность эта чаровала, других — отвращала.
Столь велико было изумление Иветты, что ее раздосадованному собеседнику оставалось лишь стоять рядом да помалкивать.
Заиграла музыка, Лео взглянул на Иветту.
— Больше танцевать я не хочу. — Она поднялась, надменно оглядела зал — Лео будто и не было рядом. Во взгляде ее еще сквозило недоумение и некая оторопь. Нежная неяркая краса ее и впрямь была под стать белоснежному цветку, столь трепетно взлелеянному отцовской памятью.
— А ты иди, танцуй, — по-детски снисходительно разрешила она. — Пригласи кого-нибудь на этот танец.
Он поднялся и, негодуя, пошел прочь.
А впечатлительная Иветта еще долго изумлялась предложению Лео. Невероятно! Помолвиться с ним! Да она скорее помолвится со своим черным лохматым Пиратом! Да и мыслимо ли вообще с кем-нибудь обручаться? Смехотворнее ничего не придумать.
И лишь сейчас, где-то стороной, промелькнула мысль: но ведь есть же цыган! И тут же Иветта возмущенно отогнала ее. Еще чего не хватало! С ним — ни за что на свете!
Но почему же? — задалась она вопросом, и вновь подкралось замешательство. Почему же? Ни о какой помолвке и речи быть не может. Но почему?
Загадка не из простых. Она оглядела танцующих юношей: оттопыренные локти, толстые ляжки, затянутые талии. Нет, среди них разгадки она не найдет. Конечно, ей претили толстые ляжки и женственно подобранные талии — за ладно сшитыми смокингами и фраками она не видела мужчин.
Что-то во мне есть такое, досадуя на самое себя, решила она, чего мужчины не понимают и вовек не поймут. Однако на душе полегчало — и хорошо, что не поймут! Так куда проще жить.
Иветта была из тех людей, для кого важнее всего зримый образ, вот и сейчас увиделась ей темно-зеленая фуфайка навыпуск, стройные, проворные ноги, не ведающие, как и глаза, покоя, красивые бедра. Не сравнить с толстыми, точно плотно набитые колбасы, ляжками сегодняшних танцоров. Под стать им и Лео. А ведь воображает, что прекрасно танцует! Гордится своей фигурой!
Иветте представилось лицо цыгана, прямой нос, подвижные тонкие губы, спокойные выразительные черные глаза. Казалось, они целили в неведомую, но очень важную точку и били без промаха.
Она негодующе выпрямилась. Да как смел он так смотреть! Ее гневный взор пришелся на кукольно-щеголеватых танцоров. До чего же противные! И как цыганки из пестрого гомонливого табора ненавидят иноплеменных мужчин, ненавидят их покорную, точно у смирных домашних псов, походку, так и Иветта возненавидела эту толпу. Кто из них способен одним лишь взглядом подчинить ее, внушить, что он сильнее?
Нет, домашний пес ей не пара!
Дрогнули тонкие ноздри, упали мягкие каштановые волосы на задумчивое лицо, так похожее на белоснежный цветок. Во всем угадывалось ее девство. И все-таки в этой невысокой юной деве проглядывала поистине колдовская сила, она-то и отпугивала смирных домашних псов. Не успеешь и глазом моргнуть, как Иветта превращалась в сущую ведьму.
Потому она и одна, хотя вокруг крутилось немало молодых людей. И чем их больше — тем тоскливее.
Среди смирных псов Лео выделялся разве что породой.
После танца он расхрабрился и как ни в чем не бывало подошел к Иветте, присел рядом.
— Ну как, ты все обдумала?
Самодовольный, решительный, раскормленный парень. Иветта заметила, как, садясь, он поддернул брюки, и неожиданно для самой себя разозлилась. Ноги у него самые заурядные. А сел он по-хозяйски, уверенно.
— Обдумала что? — рассеянно спросила она.
— Сама знаешь, — хмыкнул он. — Согласна, что ли?
— На что согласна? — невинно спросила она, ничуть не притворяясь — мысль о помолвке уже затерялась в памяти.
— Ну что ты в самом деле! — Лео снова поддернул брюки. — Со мной обручиться, вот на что. — Говорил он почти так же небрежно, как и сама Иветта.
— Да об этом и речи быть не может, — спокойно и любезно, словно о пустяке, сказала она. — Я уж и думать забыла. Стоит ли всякие глупости вспоминать? И речь заводить?
— Ах вот что? — Лео усмехнулся ее холодному и отчужденному ответу. — А о чем же тогда можно речь заводить? Или ты хочешь умереть старой девой?
— А мне все равно, — беспечно отмахнулась она.
— Зато мне не все равно, — ответил он.
Иветта обернулась и с удивлением воззрилась на него.
— Тебе-то что? Не все ли равно, останусь ли я старой девой или нет?
— Далеко не все равно. — Лео дерзко, с особым смыслом улыбнулся ей — не мытьем, так катаньем он заставит ее понять, о чем думает.
Однако дерзкая улыбка не достигла самого сокровенного уголка ее души и, словно неточно пущенный теннисный мяч, лишь скользнула поверху и тут же рикошетом больно ударила по нему.
— Дурацкая это затея — помолвка, — по-девчоночьи зло бросила Иветта. — Да и ты уж, наверное, обручен с… — Она вовремя спохватилась: — С дюжиной других девушек. И вообще, с чего ты взял, что мне это приятно? Если кто узнает… Ох, если кто узнает! Я об этом и словом не обмолвлюсь, думаю, и у тебя хватит ума помалкивать… А вот и Элла! — И, отвернувшись от Лео, она грациозно — ни дать ни взять нежный цветок на высоком стебле — прошествовала к поникшей Элле Фрамли.
Лео хлопнул белыми перчатками по колену.
— Ишь, кошка злючая!
Но большим псам даже нравится, когда на них шипят кошечки. И Лео стал пуще прежнего выделять Иветту.
6
Всю следующую неделю лил дождь. Иветта беспричинно злобилась. Ей нестерпимо хотелось солнца, особенно когда неделя подошла к концу. А почему — этим вопросом она не задавалась.
В четверг — вот радость-то! — подморозило, кругом все заиндевело. Приехал на машине со своей компанией Лео. Но Иветта нелюбезно и непонятно почему отказалась ехать на прогулку.
— Спасибо, не хочется, — только и сказала она, упиваясь своим упрямством. На прогулку к Черным скалам, мимо покрытых изморозью крутобоких холмов она отправилась в одиночку.
И следующий день выдался солнечным и морозным. Близилась весна, но здесь, в северном краю, февральское солнце еще не пригревало стылую землю. Иветта сказала дома, что едет кататься на велосипеде и возьмет с собой поесть, так что вернется, возможно, лишь к вечеру.
