– Лииия,– донеслось до меня протяжное, побуждая на более решительные действия.
Вспоминая ранее увиденное в фильмах ласкала его проводя по всей длине языком, обхватив губами чуть подалась ниже вызвав сорвавшийся глухой рык, сменившийся стоном на мои более глубокие ласки. Не сдержавшись, Максим начал двигаться бёдрами мне навстречу, дыша рвано, издавая яростные стоны, от которых у меня сладко скручивало напряженным возбуждением внизу живота. В какой-то момент мир у меня перед глазами кувыркнулся и я оказалась лежащей на спине с широко раскинутыми бёдрами, между которых навис Максим. Тяжело дыша с рыком: «Моя» яростно впился в губы, двинув бёдрами одним движением погружаясь в моё лоно. Выпив мой вскрик, сменившийся стоном, не отрывая от меня взгляда, двигался быстро, мощно, заставляя выгибаться телом, вскидывать бёдрами навстречу его движениям, до сладкого, безумного пика скручивающего сознание сначала в тугой узел и тут же взрывающего фейерверк наслаждения.
– Во сколько ты уезжаешь?
Мы сидели на кухне. Весьма плотно позавтракав, я откинулась на спинку стула.
– В три ночи за мною приедет машина.
Отвернувшись к окну, грустно кивнула. За стеклом уже расплескался солнечный день, только радости он не дарил. Проснулась от приглушённого голоса Максима, закрывшегося на кухне, наверняка чтобы не разбудить меня и обсуждавшего детали отъезда.
– Иди сюда.
Посмотрев на него и покачала головой грустно улыбнувшись. Тогда он сам поднялся и подойдя подхватив меня на руки вернулся к своему стулу. Нежно касаясь костяшками пальцев моего лица провёл по скуле, обвёл контур губ и ухватив за подбородок приподнял лицо.
– До трёх ночи осталось не так много времени. Давай не будем его омрачать грустью и печалью?
И мы старательно обходили в разговорах тему его отъезда. Всё оставшееся время даря друг другу ласки, прикосновения, лёгкие касания и волшебные взрывы яркого наслаждения. Это был не секс, мы занимались любовью! Каждое касание, поцелуй был наполнен сжимающей сердце нежностью, когда хочется не брать, а только дарить наслаждение любимому и я чувствовала в ответ от Максима то же самое, видела наполненный нежностью взгляд. Старательно запоминала каждую минуту, секунду, проведённую рядом с ним, и также старательно отгоняла постоянно подступающую к сердцу болезненную тоску от предстоявшего расставания.
Боль разлуки, ярко алым цветком от сердца раскинула свои лепестки по всему телу, резанула так, что не хватало дыхания, заставляя судорожно открывать рот, выкручивая внутренности. Я даже боялась моргнуть – не отрываясь, следила за удаляющейся по дороге машиной, которая через несколько мгновений превратилась в точку и исчезла из виду.
Максим привёз меня к воротам учебного комплекса ближе к трём ночи, и уже сюда за ним приехала машина, чтобы отвезти его в аэропорт. Кивнув на прощание сторожу, который должен меня проводить внутрь и потом к общежитию, захватив мои губы в яростном, но безумно коротком для меня поцелуе, он решительно выпустил меня из объятий, отвернулся, прошёл к авто и бросив на меня последний, обжигающий взгляд сел на переднее сиденье. Мягко тронувшись автомобиль увёз его, а я словно закаменев стою и смотрю на убегающую ленту дороги ярко освещённую фонарями и никак не могу сделать шаг назад. Я бы наверное так и стояла бы там пока не упала от усталости, но мягко обхватив меня за плечи кто-то развернул к себе и я даже не поднимая взгляда, чтобы посмотреть на владельца заботливо удерживающей меня руки, уткнулась в широкую грудь. Слёз не было, только воздух тяжело вдыхался, сердце сжималось от боли расставания, и вздрагивала периодически всем телом. Над ухом слышала успокаивающие тихие слова, но совершенно не разбирала и не понимала их. Через некоторое время скованность в мышцах ушла, и я более не напоминала сама себе застывшую статую. В попытке успокоиться вдохнула и медленно выдохнула пару раз, только потом подняла голову – мне мягко улыбались глаза сторожа, от которых лучиками разбегаются морщинки.
– Everything will be fine girl. You'll see, everything will be fine. Sometimes separation is just the beginning. (Всё будет хорошо девочка. Вот увидишь, всё у тебя будет хорошо. Иногда разлука – это только начало пути.– Прим.)
Я не понимая ни слова, ещё раз оглядываюсь на дорогу и увлекаемая за плечи иду рядом с пожилым оборотнем к сторожке, через которую дальше к общежитию.
ГЛАВА 3
Валлия
«Наша свобода напоминает светофор,
у которого горят три огня сразу»
Михаил Жванецкий
– Ещё раз, сосредоточься!– Наставник сурово взглянул на меня в теле волчицы и ударил волной подчинения. Мысленно воззвав к своему дару, укуталась в него словно в одеяло со всех сторон, но не дотянула. Остаточной волной волчицу выгнуло и прижало к земле так, что передние лапы разъехались в стороны. Вздыбив шерсть на загривке раздражённо сверкнула золотом глаз и встряхнувшись встала. Рыкнула и уставилась в глаза наставника.
– Готова?– Наставник, не давая мне времени кивнуть опять направил волну воздействия.
С самого первого дня после нашего с Максимом расставания, наставник загрузил меня занятиями так, что единственным желанием в конце дня было упасть на кровать и уснуть. Даже после ужина и ежевечерних разговоров по телефону с любимым, после которых меня скручивало дикой тоской по нему, наставник проводил занятия. С недавних пор проводили тренировки и в теле волчицы, а так как лето уже давно вступило в свои права, и даже дышать на улице было тяжело, то проводили мы их в специальном зале учебного корпуса и естественно ближе к ночи он был абсолютно пуст.
– Ещё раз!– И снова ментальное воздействие сначала давящее, а затем, словно упругим облаком обтекающее мой защитный кокон. С каждым разом у меня получалось всё лучше и лучше. Каждый перерыв в занятиях, будь то завтрак, обед или ужин, просто передышка – я старательно вспоминала всю полученную информацию о своём даре, анализировала и старалась следующее упражнения по взаимодействию с даром воспроизвести в точности с услышанными ранее наставлениями. «Хочешь побыстрее увидеть Максима, прижаться к его губам, обнять? Значит надо выкладываться полностью: до рванных выдохов, до бешено скачущих мушек перед глазами!»– более лучшей мотивации для усиленных занятий трудно было бы для меня найти.
К середине второй недели, когда тоска немного отступила, уступая место решимости и жаждой к действиям, наставник уменьшил частоту занятий, уступая время беседам. И я наконец задала так давно мучавший меня вопрос:
– Если нет ничего сверхъестественного в моём даре, почему же ни мама, ни бабушка не были зарегистрированы? Работники храма проверяли данный факт, и он подтвердился. И насколько я знаю: никто из моих предков по женской линии тоже не был зарегистрирован.
Я и наставник удобно устроились в креслах, и пили чай в его кабинете. Чуть зашторенные окна, прохлада даримая кондиционером и я с удовольствием дала своему телу передышку, тем более пирожные уложенные горкой на блюде были просто обалденные.
