– Как тебе? – шикарное красное платье, с кружевными вставками облегало округлую фигуру Ритки, как вторая кожа.
– Супер, – восхищенно ответила я, – Денис выпадет в осадок.
– Для выпадения в осадок у меня кое-что другое есть, – подмигнула подруга и вытащила из шкафа маленький пакет. Она бережно разложила на кровати нежно розовый лифчик, кружевные трусики такого – же оттенка и подвязку на ногу.
Я вытаращила глаза
– Ты это наденешь на выпускной?
– Да, а Денис с меня снимет, – Ритка закусила губу и залилась краской.
– Рита, не дури, – мрачно сказала я.
– Жень, ну не будь ты занудой, – отмахнулась подруга, – мы любим друг друга, и он хочет…
– А ты? Ты этого хочешь, – спросила я.
– Ну,…мне бы хотелось подождать еще…, вообще я мечтала о первой ночи после свадьбы. Но он сказал, что мы можем не подойти друг другу, и надо проверить совместимость, – торопливо добавила она.
– Рита, это его желание, а не твое, – мой тяжелый взгляд не понравился подруге.
– Женя, это просто у тебя нет парня. Тебе легко говорить, ты не влюблена и не загораешься рядом с ним, как бенгальский огонь. Женя, что с тобой? – Ритка изумленно смотрела на меня.
Я почувствовала, как мои уши, щеки, следом и шея заливаются огненным румянцем.
– Женяааааа, а чего-то не знаю? – взвизгнула Ритка.
– Все ты знаешь, – я нервно схватила Риткины розовые стринги и принялась ими обмахиваться.
– Кто он?– ее глаза заблестели, – говори.
Она шутливо пихнула меня в бок, потом еще раз и повалила меня на кровать.
– Говори, кто он, – Ритка замахнулась на меня подушкой.
Я расхохоталась.
– Никто, Рита, перестаааань, – я завизжала, так как моя подруга, зная о моей фобии щекотки, начала меня тыкать тонким наманикюренным пальцем в бок.
– Не молчиииии, скажи мне хоть паруууууу слооооов, – запела Ритка, продолжая тыкать меня.
От смеха я начала икать, обмякла на кровати и буквально стекла на пол под Риткины вопли.
– Кто? – Ритка вспотела за время нашей борьбы, ее волосы прилипли ко лбу. Тоже самое было и со мной. Я пыталась дунуть ртом на челку, чтобы пряди не лезли в глаза. Но от икоты получались странные звуки наподобие «тпру».
– Да никого у меня нет, – я снова громко икнула, – ты узнаешь первая. И вообще мне надо домой. Еще ехать сорок минут.
Ритка разочарованно состроила мне рожицу. По ее лицу я поняла, что подруга мне не поверила. Мы попрощались. Ритка сделала жест двумя пальцами к глазам « я за тобой слежу». Я показала ей язык. Мы снова рассмеялись.
У дома стояла незнакомая машина.
– Где ты шатаешься? – накинулась с порога мама, – мы тебя ждем!!!
В кухне сидел худощавый мужчина в рясе.
– Добрый вечер, Евгения, – я сразу узнала его низкий голос.
Он кивнул маме.
– Садись, садись скорее, – нервничала мама, – потом поговорим, сколько можно было шляться. Я удивленно смотрела на нее. Никогда еще я не видела ее такой раздраженной.
– Оставьте нас ненадолго, – попросил священник.
Родители вышли из кухни. Я в упор посмотрела на него.
– Евгения, меня зовут батюшка Алексий. Дочь моя, как ты себя чувствуешь?
– Замечательно, – я широко улыбнулась, – вы собираетесь освятить дом?
– Да, Евгения. Скажи мне, дитя мое, как ты спишь в новом доме, какие сны тебе снятся? – вкрадчивый голос священника почему-то был неприятен мне.
– Ой, вы знаете, сначала было непривычно, и даже страшно…, – начала я
– Страшно? И что же тебя пугало? – прервал меня он.
– Страшно представить, что этот большой новый дом наш, и у меня теперь есть моя комната. Моя! Личная, – я снова широко улыбнулась. Священник нахмурил седые брови.
– А было ли тебе здесь страшно по-настоящему?– снова спросил он.
– Неа, – я надула пузырь из жвачки, которую беспрестанно жевала. Пузырь лопнул с громким звуком. Священник стал еще мрачнее.
– А не слышала ли ты голоса? Может кого-то видела? – осторожно продолжил он нащупывать почву.
– Вы о чем? Какие голоса. Я ведь не шизофреник какой, – я выпучила глаза и принялась еще громче чавкать жевательной резинкой.
– Ну а для кого ты, дитя мое, сотворила алтарь? – он перешел к тяжелой артиллерии, – с кем ты разговариваешь?
– С Котом. А за шкафом был не алтарь, а гнездо шалавки. Это игра такая в интернете. Мы с друзьями играем, – я снова надула огромный пузырь. Для пущего эффекта я откинулась на спинку стула и принялась раскачиваться на нем.
– Шалавки? – сбитый с толку священник мрачно смотрел на меня.
– Ой, блиииииин, – я закатила глаза и снова надула пузырь, – ну как вам объяснить…я делаю гнездо у себя, моя подруга у себя, еще пара таких гнезд у других ребят. Мы фоткаем это, выкладываем в беседе, там потом ищем похожие детали, у кого больше отличий, тот и выигрывает. И так до победного. Я почти выиграла. Папа спалил меня, – заговорщицким тоном прошептала я и снова надула пузырь. Мозг работал как никогда. Я нагородила несусветную чушь священнику, мне, конечно, было стыдно. Но другого выхода у меня не было.
– А зачем вы у меня это все спрашиваете, – стул подо мной опасно накренился. Я схватилась за край стола.
– Просто хотел с тобой побеседовать, – улыбнулся святой отец, – иди, дитя мое. Я проведу обряд освящения дома. А ты ступай с Богом.
Я слезла со стула, подхватила рюкзак и снова надула пузырь.
– Ладно, до свидания, – широкая улыбка осветила мое лицо.
Я уже поднималась по лестнице, когда услышала, как священник успокаивает моих родителей.
– Она обычный ребенок. Как и все ее поколение, зависимый от интернета, от игр, но она не одержима. Хотя, Алла Сергеевна, не помешало бы ей растолковать о правилах приличия. А то эта ужасная жвачка…, – дальше понеслись нравоучительные речи, и я поскорее ускакала в свою комнату.
Я кинула рюкзак на кровать.
– Игра шалавки, это что-то новое, – низкий голос заставил вздрогнуть.
У шифоньера стоял Дивен, скрестив руки на груди. Его ярко синие глаза блестели, он широко улыбался.
– Ох, ты меня напугал, – я схватилась за сердце.
– Так что за алтарь был? – хитрая улыбка снова озарила его лицо.
– Это не алтарь был. Ты прекрасно знаешь, – буркнула я.
– А что тогда, – вкрадчиво спросил хранитель.
Я подняла голову и мрачно посмотрела на него. Ярко-синие глаза, без отсветов красных иск были невероятно красивы. Аккуратная борода украшала и подчеркивала его мужественность, длинные светлые волосы тяжелой гривой спадали на плечи.
