Простишь ли мне ревнивые мечты,Моей любви безумное волненье?Ты мне верна: зачем же любишь тыВсегда пугать мое воображенье?
Опять Пушкин? К чему?
У Павла было ощущение, будто он что-то упустил. Надо было лучше допросить Морозова. Очевидно, тот утаил какие-то важные сведения и поплатился за это.
Детектив хренов! Надо было дожимать его сразу, ругал себя Павел. А теперь поздно! Список жертв на этом закончен? Или нет?..
В бумагах Морозова он нашел попытки исследовать сон Татьяны из «Евгения Онегина». Это было похоже на научное исследование со ссылками на какие-то книги…Там было еще написано Ру и 80 ОТМ – и приписка: «Почему он молчит». Надо бы выяснить, что это значит… Ру – похоже на окончание интернет-домена. Дальше шла странная запись: Татьяна, которую убил медведь…О чем это? Еще в записях убитого был телефон Анны Рыжиковой и пометка: «Она детектив, надо бы рассказать ей»…Он решил спросить Анну, когда она познакомилась с Морозовым. Поточнее…
* * *
Знать о себе правду всегда не очень приятно. Если эта правда говорит, что ее намеренно и цинично использовали, то тогда все предстает в ином свете…
Анна вспомнила, как она увлеченно и с некоторой бравадой рассказывала Кириллу о своей работе. Теперь она это понимала, что именно те ее слова вызвали у Кирилла желание познакомиться с ней поближе. Он собирался ввести ее в курс дела, но не успел. Его убили. Первый намек был на письма. Он, видимо, собирался решить возникшую проблему сам или собрать больше информации, но спохватился слишком поздно… Жизнь внесла свои коррективы.
Почему она не помогла ему? Почему смолчала ее женская интуиция? Нет, она не молчала, горько усмехалась про себя Анна. Просто ты, милочка, в это время занималась восхвалением самой себя и почему-то решила, что Кирилл увлечен тобой, сражен наповал твоей неземной красотой, поэтому критический голос разума не подсказал тебе, что здесь что-то не так. Ох, почему этот голос хотя бы не заставил тебя задуматься? Почему?
Вопрос есть, а вот ответов нет.
* * *
Ника Загородская выглядела, по мнению Павла, ужасно. Во-первых, она была рыжая, а рыжих Паша втайне недолюбливал. Они казались ему людьми ветреными и ненадежными. Без царя в голове, как говорила его мать, и Паша был с ней согласен. Собственные светло-рыжие волосы не в счет, уж он-то основательный и надежный, как скала. Во-вторых, Ника была развязной. Такие манеры Паша тоже не одобрял. Она, не спрося у него разрешения, закурила и сейчас дымила, как паровоз, глядя на него сквозь дым.
– Как часто вы виделись с братом? – спросил Паша.
– Довольно часто, – с вызовом сказала Ника, как она просила себя называть.
По паспорту она была не Ника Загородская, а Виктория Огурцова и, видимо, посчитала, что с такой фамилией на сцене делать нечего. Не звучная это фамилия. Паша подумал, сколько же Огурцовых, Редискиных, а также Помидоровых и Картошкиных скачет по российским сценам, сменив свои неблагозвучные фамилии на более возвышенные?
– И хочу опередить ваш вопрос – никаких разногласий у нас с братом не было, – сказала Ника. – Отношения были нормальные, родственные.
– Вы были в курсе жизни брата?
– Была! – Она на секунду замялась, а потом прибавила: – Какое жуткое прошедшее время. Как к этому привыкнуть! Но, конечно, я знала не все.
То ли это было действительно так, то ли она решила снять с себя подозрения в том, что она могла знать тех людей, кто жаждал с ним расправиться, – сказать трудно.
– Когда вы с ним встречались в последний раз?
Она подняла глаза к потолку, словно желала прочитать там ответ. Выйти из образа актрисы и не играть она, очевидно, не могла. Плохие актрисы играют всегда и везде… Им кажется, что так они совершенствуют свое мастерство, которого на самом деле вовсе нет.
– На моем спектакле, где я играла.
Павел отметил, что она сделала ударение на слове «мой».
