Жюльетт присоединилась к буре оваций. Когда опустился занавес, она повернулась к мадам де Бурд.
– Чудесный спектакль! Какая очаровательная ткань!
– Ее создатель – Фортуни – называет эти паутинообразные накидки кносскими[6]шалями. Впервые я увидела их на балете в частном театре графини де Биарн, здесь, в Париже. Слышала, что вуали и шарфы из этой материи сейчас очень популярны у модниц.
– Не удивительно. Поразительное изящество, – Жюльетт развернула программку, нашла имя костюмера. – Мариано Фортуни вай Мадрацо. Он к тому же автор световых эффектов. Имя, кажется, испанское?
– Да, он родился в Гренаде, в семье выдающегося художника. Это недалеко от того места, где мы с мужем отдыхали летом. В Испании ребенку дают не только имя отца, но и матери. В Париже его принято называть просто Фортуни.
– Он женат? – Жюльетт испытывала непреодолимое желание узнать об этом талантливом человеке как можно больше.
Мадам де Бурд прикрыла губами веер и еле слышно прошептала:
– Он живет с разведенной женщиной!
Итак, Мариано Фортуни не боится шокировать общество!
Розоватые огни в зале вновь начали гаснуть. Жюльетт решила утром за завтраком расспросить сестру об этом человеке. К глубокому разочарованию девушки, кносских шалей на сцене больше не было.
В фойе толпилась публика, все прощались друг с другом, ожидая свои экипажи. Неожиданно Жюльетт услышала, что обращаются к ней:
– Добрый вечер, мадмуазель Кладель. Вам понравился спектакль?
В голосе ясно слышался акцент, придающий ему глубину и своеобразие. И хотя Жюльетт никогда не слышала этот голос раньше, но сразу же поняла, кому он принадлежит.
Ее губы невольно раскрылись, выдавая затаенное дыхание. Она обернулась – Николай был совсем рядом, удивительно притягательный, отличающийся яркой мужской красотой. Он улыбался ей так, будто не прошло тех нескольких дней, когда они впервые встретились в отеле.
– Да, – быстро ответила девушка. – Особенно сцена с кносскими шалями.
– Ах, Фортуни! – Карсавин одобрительно кивнул. – Удивительный мастер. Я всегда восхищался световыми эффектами, которые он создает для сцены.
– Я ничего не знала о нем до сегодняшнего вечера.
– С удовольствием расскажу. Надеюсь, вам было бы интересно узнать, почему его иллюминационные приборы, особенно театральные лампы, используются в передовых театрах всего мира? – его глаза не скрывали, что эта тема – только предлог для встречи. Жюльетт улыбнулась.
– Я плохо разбираюсь в технике. Мне интереснее его работа с тканью. Вы здесь потому, что над световыми эффектами работал Фортуни?
– Нет, хотя, как правило, он работает с самыми лучшими постановками, например, с Дягилевским Русским балетом в Ла Скала. К сожалению, я очень опоздал сегодня из-за друзей, они никак не могли вовремя собраться.
Жюльетт вспомнила, с каким нетерпением он ждал кого-то в отеле «Бристоль».
– Я полагаю, вы никогда не опаздываете? Николай усмехнулся.
– Как вы догадались? Да, не опаздываю, за исключением тех случаев, когда время уже не имеет значения.
Жюльетт решила, что он имеет в виду свое увлечение скульптурой.
– Большую часть представления вы пропустили?
– Всего минут десять.
Николай неожиданно взял девушку за руку. Кто-то прошел за спиной Жюльетт, она невольно сделала шаг вперед и вдруг осознала, что они застыли, словно остров, среди бурной толпы. Удивительно, но это не смутило девушку. Ни она, ни Николай не сделали попытки отстраниться. Почти шепотом он сказал:
– Я видел вас во время спектакля. Если бы знал кого-нибудь из ваших спутников, зашел бы к вам в ложу.
– Чтобы нас официально представили друг другу? – с иронией спросила Жюльетт.
Он тихо рассмеялся.
– Боюсь, что считал это уже свершившимся, поскольку мы с дядей знакомы с мадам Гарнье.
– Она тоже была в ложе.
– Я не видел ее! – Николай даже взмахнул рукой от разочарования. – Если бы заметил, непременно подошел бы к вам. Но вместо этого пришлось ждать вас в фойе.
– И дали мне возможность поблагодарить вас за прекрасную орхидею.
– Та попытка встретиться с вами потерпела фиаско. Кто была леди, помешавшая нам?
– Моя сестра, у которой я теперь живу. Если бы она знала, что я собираюсь на встречу с незнакомцем без матроны… – Жюльетт не закончила фразу, выразительно закатив глаза. Николай рассмеялся.
– С точки зрения высшего общества мой поступок непростителен. Но я боялся потерять вас навсегда. Ваше имя я узнал у администратора.
– И настояли на приглашении на ужин? – улыбнулась Жюльетт.
– Да. И очередное придет очень скоро. Я не люблю ждать.
– Вы слишком откровенны.
– А вы очень снисходительны. Поскольку обе мои попытки увидеться с вами потерпели неудачу, как вы отнесетесь к третьей? Я, безусловно, попрошу согласия вашей сестры.
– Это облегчит дело.
– Тогда давайте…
Но тут мадам де Бурд, даже не обратив внимания, что девушка не одна, вторглась между ними.
– Мадмуазель Кладель! Мы уже испугались, что потеряли вас. Идите скорее! Все уже ждут. Экипаж, который должен отвезти нас на ужин, сейчас будет причиной дорожной пробки! О, как я ненавижу эти толпы!
Жюльетт растерянно посмотрела на Николая.
– Где вы живете? – спросил он.
Девушка быстро назвала адрес, но не поняла, расслышал ли он. Карсавин усмехнулся и с иронией покачал головой: еще одно несвоевременное вмешательство. Затем Жюльетт потеряла его из виду: чей-то шелковый цилиндр заслонил лицо Николая. Но девушка была уверена, он вскоре найдет ее.
На следующий день за завтраком Жюльетт упомянула имя Фортуни. Дениза, увлеченная клубничным десертом, не выказала особого энтузиазма.
– Признаю, что кносские шали очень милы, но не годятся в аксессуары к дамскому туалету. Они слишком большие. Не каждая женщина захочет обматывать себя на манер греческих богинь. А что касается способностей Фортуни в театре… – Дениза пожала плечами, – ну что ж, он хорошо разбирается в лампах, поскольку занимался фотографией. Теперь сама видишь – мастер на все руки. Люди такого типа редко добиваются большого успеха. Слишком разбрасываются.
Жюльетт подумала, что Дениза немного завидует Фортуни.
– Не могу согласиться с тобой. Я видела его работу только один раз, но готова признать, что у него талант.
