Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 132
Она немного подождала и сделала попытку, впрочем, не особо настойчивую, высвободить руку (а как ещё поощрить-то? Чтобы не расхохотаться от всей этой происходящей уморы), он тут же взял её крепче. Его ладонь оказалась приятно тёплой.
«Ты ведь и не догадываешься, дорогуша, сколько всего не мог бы даже представить!»
Пожатие ей понравилось: ладно, пусть пробует дальше. Но она чуть повернула голову и бросила быстрый взгляд на дом, самый последний этаж, точнее – роскошный пентхаус. Не так давно там включили свет. Она прекрасно понимала, что это значит.
«Как они тебя прозвали – Вангой?! Милочка, ты Катя Белова, а они… Вангой, – казалось, он чуть не поперхнулся от смеха. – Насколько же они тебя не знают! Лицемерие и полная непроницаемость… За это ты мне и нравишься».
Вот уж кого это позабавило, для кого вышла умора. «Милочка» было слово мужчины, которого она бросила. Должна бросить. Он применял его крайне редко, даже не скрывая слегка издевательских коннотаций. А «дорогуша» было слово Петрика. И ничего, кроме кокетливого добродушия, за ним не стояло. Было ещё одно словечко: «Глупость». Так звал её Сухов, но только в глаза. Она вздохнула. И призналась себе, что вовсе не деликатность парня, который достиг бастиона «гуляния за ладошку», укрепился там, и если его не подтолкнуть, вряд ли сам двинется дальше, является её подлинной проблемой. Интересно, – и она чуть усмехнулась, – как бы растянулось его лицо, если б прямо сейчас она оборвала его тираду, признавшись, что больше регби и фрирайда её, такую хрупкую, интересует рукопашный бой? По возможности, безо всяких правил! Когда в кровь и в мясо… А ещё больше спортивный секс тоже в кровь и в мясо?!
«Я порочная, – подумала она, – во всех отношениях». Но эта самоедская мысль больше не оставляла привычного болезненного приятного послевкусия. Только парень здесь ни при чём. Как и свет в окошке пентхауса на Фрунзенской набережной. Воможно, мужчина, которого должна бросить, и прав: она порочна, но прежде всего потому, что никак не может угомониться по поводу этого долбаного Телефониста, который, как в партии на многих досках, всех переиграл. Кровавые шахматы. В мясо! Сымитировал весь психопатический набор серийного убийцы прямо по хрестоматии (холодная, рассудочная имитация – он вовсе не болен, точнее, его болезнь уникальна), выдал им Тропарёвского и исчез. Растворился в тени. В темноте, в которой они не смогли разглядеть. «Обаяние тёмного интеллекта, – так назвал это хитроумный писака Форель. – Особо воздействует на женщин с активным, но по социальным причинам часто самоподавляемым либидо». Тупой примитивный литературный штамп! Возбудит разве что неуча-обывателя. Он пройдоха, этот Форель. Но… удивительно, как подобные попсовые банальности порой чётко и безжалостно вскрывают наши подлинные желания и влечения. Не этим ли (подлинным, хоть и не глубоко, из темноты нижней части живота) она занята, держась за ручку со смазливым тестостероновым спортсменом? У жизни такой вкус и такой запах. И мы устраиваемся в ней, как можем.
«Но Сухов – всё равно предатель, – почему-то подумала Ванга. – Мог бы и побороться за меня». Она рассеянно посмотрела по сторонам, вдруг улыбнулась нежней и несколько подалась к парню, с которым была знакома не более четырёх часов. От неожиданности тот оборвал сам себя на полуслове, крепко сжал её руку, притянул к себе, приобнимая, и попытался поцеловать. Но во всём этом сквозила какая-то неуклюжая неумелость, и после секундного колебания она отвела губы.
Петрик, с которым Ванга делила съёмное жильё ещё со времён последнего курса юридического (а до этого было три года изучения экономики в Вышке), был галантным, как все поляки, чистоплотным, держал себя в прекрасной форме, хоть и умел готовить, и был геем. И так уж вышло, что стал для неё самой верной «подругой». Он никогда не лез на её территорию, все свои любовные свидания организовывал на стороне, был весёлым, умным и комфортным, а вчера ещё выяснилось, что умел слушать.
А мужчина, которого она должна бросить, был женатиком. Да что там – счастливым семьянином, отцом двоих детей. Только Ванга знала о нём то, о чём, наверное, даже не догадывалась его чудесная, похожая на кукольную модель жёнушка. Или ей было всё равно.
«Мы похожи, одинаковы, ты такая же, как и я, поэтому никуда ты от меня не уйдёшь! – сказал он Ванге. – Как уйдёшь от самого себя?»
То было правдой. Долгое время. Или частичной правдой. Пока внутри Ванги что-то не надломилось.
Они стали любовниками в первую же встречу. Точнее, она отдалась ему. Ещё точнее, они стали тайными любовниками, встречающимися только в постели. Как раз того самого пентхауса на Фрунзенской набережной, где только что включили свет. По крайней мере, две трети времени их романа дела обстояли именно так.
Но теперь точно что-то внутри Ванги надломилось. Иначе бы вряд ли состоялся этот слишком уж задушевный вчерашний разговор с Петриком. Хотя, конечно, виной тому и то, что они напились вдвоём, здорово накидались, и попали в унисон настроения друг друга.
– Я ведь спрашивал, сколько тебе осталось обязательной практики? – напомнил Петрик. – Ты ответила, ещё месяц. А прошло уже больше, чем полгода.
– Угу.
– Ждёшь не дождёшься свалить от них? – его глаза мягко блестели. Петрик совсем не умел хитрить.
– Почему? Мне даже нравится.
– Девушки вроде тебя надолго с ментами и прокурорскими не задерживаются. Будет какая-нибудь частная контора, адвокатское бюро…Ты же не мусорня.
– Так, не темни, к чему клонишь?
– Интересуюсь планами своей дорогуши.
– Ну… я пока не думала уходить. Дело одно очень интересное… но меня попёрли.
– Телефонист? Помню. Но, дорогуша, все шахматные партии рано или поздно заканчиваются. Не превращай это в свою личную дуэль.
– Думаешь, у меня ущемлённое самолюбие? – усмехнулась. – Инстинкт охотницы? Как с мужиками, когда ускользают?
Петрик рассмеялся, он помнил этот их разговор. Налил им ещё вина. Ванга кивнула:
– Или у меня завышенная самооценка?
– У тебя золотые мозги. Признай за ним право на такие же. И просто отступись. Твой Сухов, может, тебе услугу оказал.
– С чего это? – фыркнула она. И улыбнулась. Для Петрика это не осталось незамеченным, и он лишь печально вздохнул.
– Иногда мне жаль, что я гей, – сказал Петрик.
– Иногда мне тоже, – рассмеялась она. – Насколько было бы проще.
– Не хочу, чтобы тебя звали Вангой.
– Чёй-то?
– Именно из-за Телефониста. Имя ведь тоже обладает властью.
– По-моему, кто-то напился.
– По-моему, кто-то просто любит Катю Белову.
– Взаимно, – она подняла бокал и почти полностью его опустошила. – Попытаюсь тебя догнать.
– Алкоголичка, – сказал Петрик. – А как там дружок твоей вагины?
Она сделала последний глоток, начала хмелеть. Пододвинула к нему бокал. «Дружок моей вагины» – так когда-то она охарактеризовала Петрику свои отношения с мужчиной, которого должна бросить.
Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 132
