Сергей невольно поднял голову и посмотрел в небо. Звезды были на месте, и даже более того: здесь, где их ничто не затмевало, они были на удивление крупными и яркими, а их количество наводило сладкую жуть.
– Красиво, правда? – заметив его движение, спросила она, и Дорогин кивнул.
– Красиво.
Он согнул калачиком левую руку, и его собеседница с готовностью оперлась на нее. Продолжая покуривать и ведя негромкую беседу, они двинулись по узкому пространству между молчаливой темной колонной большегрузных трейлеров и не менее молчаливым рядом стоявших бампер к бамперу легковушек.
– Ваша девушка вас не приревнует? – спросила старуха, и Дорогин замялся, не зная, что ответить. Положительный ответ прозвучал бы как предложение прервать прогулку, а отрицательный выглядел бы просто невежливо: чего, дескать, ревновать к старухе?
– Она у меня умная, – ответил он наконец, – и почти без атавизмов в сознании.
– В таком случае вам нужно быть очень осторожным, – лукаво заметила его спутница. – Любовь – тоже атавизм.
– Я же сказал: почти, – парировал Дорогин, и она рассмеялась.
– А вы большой дипломат, – сказала она. – Кстати, меня зовут Анной Ивановной. Анна Ивановна Прохорова.
– Сергей Дорогин, – представился Сергей. – Вы не видели, куда подевалось все наше начальство?
– Если вы имеете в виду ту девушку в морских трусиках, то она, похоже, отправилась на поиски человека, который за малую мзду пропустил бы нас через таможню.
При упоминании о «морских трусиках» Дорогин, не сдержавшись, тихо хохотнул.
– А водители? – спросил он.
– Тоже куда-то ушли вместе с этими неприятными молодыми людьми. Хорошо, если не в ближайшую пивную.
– Не похоже, – сказал Сергей. – Ближайшая пивная, как вы могли заметить, находится в двух шагах от нашего автобуса. А что это за неприятные молодые люди?
– Неужели вы не заметили? Эта парочка, которая всю дорогу старательно делает вид, что незнакома: юноша в белых одеждах с фигурой Геракла и физиономией вышибалы и второй, у которого череп как у больного водянкой головного мозга.
Описание было таким точным, что Сергей поневоле представил себе обоих: и пляжного атлета, который не понравился ему еще в Москве, и странноватого на вид типа, который сидел на переднем сиденье, когда автобус с опозданием пришел на автостанцию.
Теперь, когда Анна Ивановна назвала их парочкой, он понял, что старуха скорее всего права. В памяти всплыли десятки незначительных мелочей, странные взгляды, которыми обменивались эти двое, и те несколько слов, которыми они успели перекинуться на предыдущей стоянке, когда вся мужская половина пассажиров перекуривала в тени заднего борта. То, что большеголовый парень приехал на автостанцию вместе с водителями, прямо указывало на связь между шоферами и «парочкой». Дорогин пожал плечами: если вдуматься, ему не было никакого дела ни до водителей, ни до их связей. В конце концов, и водители, и проводники пассажирских вагонов повсюду таскают за собой друзей, родственников и всевозможных знакомых, экономя тем самым их деньги.
Пройдя еще немного, они повернули и неторопливо двинулись обратно.
– А знаете, – нарушила молчание Анна Ивановна, – мне показалось, что одному из наших водителей стало плохо. Тому, который постарше. Я вдруг вспомнила сейчас: эти молодые люди вели его под руки, а он как-то странно переставлял ноги.
– Бывает, :
– равнодушно отозвался Сергей. – Тогда ясно, куда они все подевались. Скорее всего отправились искать какой-нибудь медпункт. Собственно, мне тоже показалось, что водитель неважно себя чувствует: какой-то он был бледный…
– Он был каким-то бледным, – машинально поправила его Анна Ивановна.
– Вот так штука, – поразился Сергей. – Вы разве тоже педагог?
– Во-первых, нет, а во-вторых, почему «тоже»?
– Просто мне показалось, что у нас пол-автобуса учителей.
– Вы что, обиделись? Право же, не стоит.
– Да ни в коем случае! – смеясь, воскликнул Сергей. – Просто это у вас так прозвучало… Ну, словно вы всю жизнь поправляли учеников.
– Ничего подобного. Просто у меня внук, и я стараюсь сделать так, чтобы он, когда вырастет, не говорил «наложить в тарелку» и «одеть штаны».
– И вечный бой, покой нам только снится… – негромко продекламировал Сергей.
– Неужели это так заметно? – искренне огорчилась Анна Ивановна.
– Не очень, – признался Дорогин. – Для воинствующей бабушки вы на удивление непринужденно держитесь.
– Юный нахал, – сказала Анна Ивановна. – Вас за это следовало бы высечь, но тогда ваша девушка наверняка вас приревнует.
– Несомненно, – подтвердил Дорогин. – Она медицинская сестра и, кажется, до сих пор воспринимает меня как своего пациента.
Вскоре из темноты проступила бледно-серая громада автобуса. Возле передней двери, озираясь и придерживая теплый воротник свитера, стояла Тамара.
– Ну вот, – сказала Анна Ивановна, – нас все-таки застукали.
Она отпустила локоть Сергея, и он, ускорив шаг, подошел к Тамаре.
– С кем это ты прогуливаешься? – поинтересовалась та. – Я проснулась, а тебя нет…
– Эх, – с покаянным видом воскликнул Сергей, – проспала ты свое счастье! Я тут познакомился с такой женщиной…
– Не волнуйтесь, милочка, – успокоила, подходя, Анна Ивановна. – С этим знакомством ваш спутник опоздал лет этак на пятьдесят, если не больше.
Тамара улыбнулась и хотела что-то ответить, но тут откуда-то справа, из казавшейся в темноте совершенно непролазной чащи леса, долетел приглушенный тонкий отчаянный вскрик. Тамара вздрогнула и прижалась к Сергею. Он обнял ее за плечи и прижал к себе еще плотнее.
– Ну, чего ты испугалась? – спросил он. – Это просто ночная птица.
– Птица ли? – с сомнением переспросила Анна Ивановна, всматриваясь в темноту.
– Ну, может быть, и не птица. Возможно, это какой-нибудь заяц угодил в когти сове.
– Ужас, – сказала Тамара. – Пойдемте в автобус, я замерзла.
Перед тем, как прикрыть за собой дверь автобуса, Дорогин обернулся с подножки и некоторое время вглядывался в черный ночной лес. Крик не повторился, вокруг царила тишина, нарушаемая только сонным бормотанием пассажиров да отдаленным стрекотом цикад. Он вернулся на свое место, устроился поудобнее рядом с Тамарой и уснул.
Глава 4
Пожилой водитель автобуса, уходя от машины в сопровождении своего напарника Бориса Кравцова, Паши Шурупа и Алексея Мокеева, из-за своей чрезмерно развитой мускулатуры прозванного Пузырем, действительно почувствовал себя неважно.
