- Ты уверена, что в твоей голове нет дыры? Я ведь уже рассказывал, - вскинулся Монту, шевеля при этом ушами. Явно сегодня ночью снова пойдёт на охоту.
Я хмыкнула. На самом деле из этого кошака было почти нереально что-то вытянуть. Мне приходилось каждый день его спрашивать, надеясь, что он выболтает что-нибудь еще. Иногда мне казалось, что в действительности он и сам толком ничего не знает , но в следующий раз он говорил что-нибудь новенькое, будто... будто и сам вспоминал постепенно.
- И всё же, Монту, - попросила я вкрадчиво, немного приподнимая угол своего одеяла. Сделано оно было из нескольких шкур.
Кот тут же вскинулся, но еще минут пять делал вид, что не обращает внимания на призывно приподнятую шкуру. Как я и говорила, он терпеть не мог холод и все время мёрз, особенно по ночам, когда приходилось долго лежать неподвижно. Ещё днём куда ни шло. Тогда он носился вокруг, согреваясь, а вот ночью приходилось либо терпеть, либо ложиться рядом со мной. И я точно знаю, что, как бы он ни фыркал, но валяться рядом со мной ему нравилось. Да и у меня ночи стали спокойнее. Видимо, во сне Монту забирал ману, да и Зов стихал.
Не утерпев, Монту юркнул под мою шкуру, тут же высовывая морду наружу около моего лица. Я улыбнулась, постаравшись сделать это втайне от кота, и укрыла его. Вдвоем всё-таки теплее. Пусть я и дитя северных альваров, но холод мне тоже не очень нравился.
- Ладно, - Монту сделал такое выражение, будто он делает мне просто громадное одолжение, - спрашивай.
- Ты говорил, что источники давно не рождались. Как думаешь, почему? - спросила первое, что пришло в голову. На самом деле таких вопросов у меня было много, но не на все Монту мог сразу ответить. Я уже поняла, что его пробудившаяся кровь проснулась не до конца. Процесс еще не окончен.
- Кто знает, - я буквально видела, как кот пожал плечами. - Раньше вы были обычным явлением, а стаи моркотов были намного больше. В проводники шли те, у кого кровь оказывалась самой чистой и сильной. Это было почетно. Потом не осталось ни источников, ни стражей, моркоты ушли в леса, затерялись. Многие позабыли своё предназначение, смешались, марая кровь. Правда, были и такие, как мои сородичи, хранившие чистоту крови. Сейчас я знаю, что на самом деле все уже и забыли, зачем именно это нужно, но некоторые стаи инстинктивно придерживались старой линии поведения. Память просыпается только тогда, когда рождается источник. И то только у одного моркота. В этот раз - у меня. Надеюсь, ты понимаешь, что радости мне это не приносит совершенно? - Монту пристально посмотрел на меня, причём его мордочка была такой серьезной, что я едва удержалась, чтобы не засмеяться.
- Конечно, - кивнула серьезно, задерживая дыхание.
Монту с подозрением меня осмотрел, будто искал опровержение сказанному, но промолчал, что случалось с ним крайне редко.
- Думаю, - начал он после минутной тишины, - что это воздействие Хаоса. Люди слабы по отношению к нему. Я видел, как твои сородичи гибнут, стоит им пересечь черту Пояса. Сейчас я ощущаю, что Хаоса в этом мире слишком много. А еще я помню войны. Конечно, я не смогу пересказать подробностей, но когда-то давно люди сами убивали свои источники и их стражей. Не знаю, что было первым - распространение Хаоса или же истребление источников. Память пробуждается до сих пор, и я вижу, что в одно время умирало мучительной смертью много проводников. Я, конечно, знаю, что люди глупы, но постарайся запомнить. Когда погибает источник, погибает и его страж. А также и проводник. Я еще слишком молод, чтобы умирать.
Сказав это, Монту вылез наружу и потянулся.
- Поохочусь. Не уходи никуда, - сказал он и растворился в окружающей наш крохотный лагерь темноте.
Переход из обычного мира в Пояс не занял много времени. Оказалось, что Пояс от остальных земель отделяла тончайшая стена, похожая на вертикально текущую воду. Правда, она была бесшумной и тонкой настолько, что могла сравняться с толщиной волоса. Снова подумала о мыльном пузыре.
Если Монту не ощущал никакого воздействия Хаоса, то о себе я такого сказать не могла. Едва я сделала первый шаг, как голова закружилась, а желудок подпрыгнул до самого горла, стремясь избавиться от ужина и скудного завтрака.
Зажав рот рукой, села прямо на землю, опасаясь идти дальше. Я помнила, о чём рассказывал Монту. Мало ли, вдруг тут не только деревья плотоядные, но еще и кусты.
Перед глазами плавали цветные круги, но я всё равно всматривалась в окружающую обстановку, пытаясь понять - насколько опасно тут сидеть.
Монту крутился рядом, при этом молчал, хотя я ощущала, как по моему лицу скользит пушистый кончик едва уловимо дрожащего хвоста. Волнуется? Ну, наверное, если бы от кого-то другого зависела моя жизнь, то я тоже волновалась бы об этом человеке или же существе.
- Стой, - остановила я его, положив руку на спину. - Не мельтеши, и так всё кругом идёт.
Вопреки ожиданиям, Монту не разразился длинной речью о моих умственных способностях. Значит, он и сам не знает, как на меня может подействовать Хаос, поэтому искренне волнуется. Несмотря на то, что его волнение было, скорее всего, приправлено эгоистическими нотками, становилось приятно.
Как бы я ни храбрилась и ни старалась держать себя в руках, но до сих пор, просыпаясь по утрам, надеялась, что мне всё это приснилось. Я не скажу, что мне сильно не нравилось в этом мире. Да, тут были свои трудности, но где их нет? Но всё-таки мой прошлый мир был мне знаком, если не до мелочей, то очень хорошо. А здесь всё было чужим и пугающим. Даже тот же Монту. Я вроде смирилась, но всё равно непроизвольно вздрагивала иногда, когда смотрела в его совершенно нереальные глаза.
Если перерождение существует, в чём я теперь не сомневаюсь, то я понимаю, почему память о прошлой жизни стирают. Если бы я родилась здесь и не знала себя прежней, то именно этот мир стал бы для меня родным.
Конечно, в том, что моя память, а значит, личность, при мне - куча плюсов, но, боюсь, этот мир еще долго будет для меня чужим.
Монту при звуках моего голоса замер, как мне кажется, испуганно смотря на меня.
- Ты как? - спросил он, отмирая и заглядывая мне в глаза.
Я же выдохнула сквозь сжатые зубы и подняла голову вверх, с удивлением понимая, что мы оказались в лесу. В вышине покачивались чернеющие кроны, сквозь которые было видно ртутное небо. Не серое, не дымчатое, а именно ртутное. Казалось, серебристая жидкость переливается, бликуя. Местами небо на мгновение становилось белым, а потом будто перетекало в серебристый цвет и становилось ненадолго черным. Но не глубоким, не бархатным черным, а глянцевым, похожим на натуральный камень гематит. А затем все снова повторялось. Честно говоря, зрелище завораживало. Никогда не видела такого неба.
У меня даже тошнота прошла, да и реальность перестала вертеться так, будто хотела поменять небо и землю местами.
Сглотнув, опустила глаза на встревоженного Монту.
- Вроде проходит, - ответила, сглатывая и вытирая капельки пота со лба.
