— Эй, смотри под ноги! — Раздался не слишком трезвый женский голос.
Я попыталась развернуться, но холодные пальцы цепко взяли меня за руку. Щёлкнула зажигалка, и трепещущий огонёк осветил лицо обладательницы нетрезвого голоса.
Я сразу её узнала: это была одна из девушек, которые попались мне в холле пансиона в первые минуты приезда. Сейчас она не очень походила на себя прежнюю — растрёпанные белые волосы, припухшие веки. Она была либо пьяна, либо находилась под кайфом. Вообще за продажу наркоты положена смертная казнь, а за употребление для себя лично — длительный тюремный срок, но кого это останавливает?.. И продают, и употребляют.
— Постой… — сощурилась она, — ты же та упёртая малолетка, об которую Анна сломала свою трость на днях?
— Чего тебе нужно, пусти! — Зашипела я, пытаясь разжать её пальцы.
— Упёртые малолетки долго не живут… От тебя избавятся — но сперва затрахают до полусмерти… Ты такая глупая… У них же связи, деньги… Мы никому не нужны.
— Мне начхать! Пусти, говорю!
По лицу блондинки текли слёзы, размывая косметику.
— Глупая малолетка… Если есть, куда бежать, беги… Возьми, тут хватит на такси…
Она сунула мне в нагрудный карман что — то продолговатое и плоское, какой — то кусок пластика. Карта! Потом огонёк зажигалки погас, ледяные пальцы отпустили мою руку, раздались удаляющиеся нетвёрдые шаги. Что это, ловушка? Не имеет значения. Если на карте и правда есть деньги, то я знаю, куда бежать. Я хочу увидеть дом, где выросла — в последний раз. Следующей точкой будет порт Дублина. Ледяная вода в середине декабря сделает своё дело — это лучше, чем с крыши…
Опрометью я кинулась по коридору. Я ведь говорила, что с первого раза могу ориентироваться в любом помещении и, следуя логике строительных схем, могу найти запасные выходы. Отсутствие электричества мне на руку, а закрытых дверей для меня не существует.
Через пару минут меня уже обжигал холодный воздух в саду. Десяток последних зим уже свидетельствовали об окончании Малого ледникового периода, и температура сейчас явно была плюсовой, не ниже нуля — но это всё равно очень чувствительно для той, на ком лишь школьный костюмчик, тонкие колготки и лёгкие туфельки. На улицу мне не пришлось бывать с того самого момента, как госпожа Кейн доставила меня в свой пансион — бордель.
Внезапно в саду вспыхнуло освещение. Ах, как не вовремя! Впрочем, я уже успела воспользоваться небольшой калиткой, предназначенной для каких — то технических целей. Для вызова такси с автопилотом (самый бюджетный вариант, такси с водителем — существенно дороже) нужно всего — то подойти к краю тротуара и вытянуть руку с картой. Если там есть средства, первая же свободная машина остановится.
Так и произошло.
Не веря в свою удачу, я быстро запрыгнула внутрь, в тепло кабины, отдышалась и торопливо назвала свой бывший адрес на Мейн — стрит. Табло над пассажирским местом показало, что с моей карты спишется четыре фунта. Такси с водителем обошлось бы во все восемь или девять. Как быстро будет организована погоня? Наверное, меня уже ищут, потому что камеры включились и показали наблюдателям пустую комнату. Всё равно, ничего у них не выйдет. Я уже приняла решение — и никому меня не догнать и не остановить. Вряд ли Бет и её ассистентки сразу сообразят, куда я отправлюсь…
Ночные улицы города готовились к Рождеству. Разноцветные огни, ярмарки, ёлки. Дублин так красив в сиянии цветных фонарей!.. Как рассказывали в школе, до Эпохи Сопряжения каждый третий житель Европы уже считал себя атеистом, а церкви запросто продавались органами власти под пабы или отели. Мало того, был период, когда Рождественское убранство попросту запрещали, чтобы не оскорбить религиозные чувства представителей других конфессий, постепенно вытесняющих традиционное христианство. Массовый возврат к вере случился как раз после Сопряжения, когда весь мир затрещал по швам, а в Европу пришли Тёмные эльфы. Тогда возникла острейшая потребность верить в Бога, потому что с верой было легче жить. Да и представителей других конфессий сейчас в Европе почти нет.
Дублин готовился к празднику, и я усиленно пыталась вызвать в себе хоть какое — то чувство сопричастности, хоть какие — то отголоски тёплых семейных воспоминаний о домашнем Рождестве, но тщетно. Моя душа молчала, обратив свой взор не в счастливое прошлое, а в короткое будущее, которое должно было завершиться сегодня в порту Дублина.
Вот он, наш дом. Триста лет назад весь район сильно пострадал, будучи буквально смятым, в гармошку, в ночь Сопряжения, — с большими человеческими жертвами, и затем полностью отстраивался заново, часто наспех, без архитектурных изысков. Таким был и этот дом, построенный, правда, не триста, а около двухсот лет назад. Аккуратный, безликий, стандартный трёхэтажный дом с маленькими бюджетными квартирками. Такси — автопилот не будет ждать, придётся его отпустить и потом останавливать другое. А если денег не хватит до порта?.. Я же не знаю, сколько осталось на карте. Не хватит — значит, пойду пешком.
В наших бывших окнах на первом этаже темно и, судя по зелёной наклейке Муниципалитета на стекле, жильё ещё не занято. Что ж, тогда я войду… Я должна это сделать, чтобы проститься с местом, где прошло моё беззаботное детство.
Темно и во всех близлежащих окнах, соседи спят, ведь завтра многим рано на работу, детям — в школу. Никто меня не видит, и хорошо.
Код от замка подъезда я и так знала, он впустил меня без всяких ухищрений. А в нашей двери был новый замок, да не какой попало, а навороченный эльфийский, новенький. Значит, есть жильцы?.. Я прислушивалась около минуты, но за дверью стояла тишина. Я уловила мелодию замка, коснулась его пальцами, и он послушался — как сделал бы другой замок на его месте. Подчиняясь внезапному порыву ностальгии, я вошла внутрь.
В квартире не было никого и ничего, даже мебели, только несколько больших коробок и ящиков. Новые жильцы начали обживаться. Интересно, есть ли у них дети? Если есть, то, может быть, для них соберут ёлку, — вот в этом углу, где она стояла у нас. Может быть, даже купят настоящую зелёную красавицу, почему бы и нет?
Шмыгая носом после холода улицы, я сняла туфли, чтобы не наследить, и прошла в свою бывшую комнату. Она была такой же голой и безликой, как и вся квартира, хотя на стенах сохранились мои любимые обои с облаками и барашками. Как это было давно!.. Вот тут, на стене, висело световое панно: с меняющимися кадрами семейной хроники, с портретами смеющихся мамы и папы. Оно теперь на складе социальной службы — и навсегда там останется, за ним никто не придёт.
Я села на пол, скрестив ноги, и, как в детстве, приготовилась смотреть на яркую Луну — одно из моих любимых занятий. Можно просто сидеть и легко представить, что за стеной родители заняты своими повседневными делами, а я смотрю на рисунок лунных гор… Не зря же у меня такая говорящая фамилия!
И Луна показалась из — за низких зимних облаков. Она была не совсем полной, уже начиная убывать, но светила ярко и почти празднично — как будто хотела заставить меня забыть о ледяной воде порта. Луна плыла по ночному небосводу вне времени — по своим делам…
