Мама рассказывала, а у меня перед глазами вставала лесная дорога.
* * *
Обычно люди передвигаются по дорогам с караванами.
Так безопаснее. Спокойнее, уютнее, в караване можно купить место на телеге для себя или вещей, кормежку, а охрана там по умолчанию.
Можно ехать в почтовой карете. Это быстрее, но дороже, намного дороже.
А можно и так, как мать с отцом. Пешком, с серым осликом в поводу. А на ослике навьючены их нехитрые пожитки, и поверх мешков сидит рыженькая девочка лет пяти-семи. Сидит, нянчит куклу, смотрит по сторонам, улыбается…
Этот способ самый опасный, но быстрый. А еще – он хорош для тех, кто хочет спрятаться от людей. Караванщиков можно расспросить, а если ты просто идешь по дорогам…
Возможны разные опасности.
К примеру…
Откуда он только взялся, этот мужик с окладистой сивой бородой? Только что не было, и вот, стоит! Глядит себе нахально, топором помахивает.
– Стоять! Приехали вы, путнички!
Отец оглядывается по сторонам.
А ведь разбойник не один. Рядом с ним вырастают еще двое, и на дереве ветки шевелятся… лучник. Точно.
Будь отец один, он бы дрался.
У него жена и ребенок, он не сможет их прикрыть. И медленно поднимает руки:
– Хорошо. Я оставляю осла, и мы уходим.
Разбойники гогочут.
Лица искажаются похотью, злобой… мама удивительно хорошенькая, даже в мужской одежде, даже с платком на голове. Не скрыть красоту такими мелочами.
– Ты уходишь. А бабы твои остаются. Хочешь – осла можешь взять, его и е… вместо баб!
Грубое слово срывается с губ разбойника, мама хватается за руку отца.
Он толкает ее к дочери – держитесь вместе.
Айнара все понимает правильно, прижимается к боку ослика, хватает за руку Айшет.
Девочка поднимает на разбойников глаза.
Спокойные, карие…
– Мам, кто это?
И Айнаре вдруг приходит в голову безумная мысль.
Ящерица… люди… даже если дочь лишится дара – лучше дар потерять, чем жизнь. Весьма мучительным способом.
Шем торгуется с разбойниками.
Они угрожают, он угрожает в ответ, говоря, что тут многие полягут. А женщин ему проще самому убить, чем таким в руки отдать…
Айнара же…
– Малышка, это плохие дяди.
– Очень плохие?
– Да. Как сорок разбойников, помнишь?
– Д-да… – Сказку девочка помнит. – Мам, а у них тоже есть сокровища?
– В лесу. Да, малышка. А еще они хотят нас обидеть.
– Почему?
– Потому что разбойники. Бяки. Шани, ты можешь приказать им!
– Что, мам?
Айнара не успевает ничего сказать.
Торгующиеся стороны не приходят к консенсусу, и в пыль дороги перед Шемом ударяет стрела.
Мужчина отпрыгивает назад.
– Нари, прочь!!!
Руки сами тянут из ножен кинжал, только навоюешь им – вместо топора? А оружие доставать некогда… хоть задержать!
Шем ничего не успевает сделать.
Девочка спрыгивает с ослика, на котором сидит. Делает два шага.
– Не смейте обижать папу!
Детский крик. Что сделают разбойники?
Да просто рассмеются.
Не в этот раз. Нет, не в этот раз.
Потому что глаза девочки сияют словно два солнца. Расплавленное золото заливает зрачок, выплескивается в слова. И Шани даже не сомневается, что дяди выполнят ее приказ. Мама же сказала?
– Убирайтесь!!! Плохие, злые, уходите прочь!!!
Кто-то падает с дерева.
Шем оказывается за спиной у дочери и не попадает под волну сырой неоформленной магии, которая выплескивается из малышки. Детская воля оказывается сильнее взрослой, она гнет и ломает сознания разбойников, она расширяется, охватывая тех, кто попал под приказ… и негодяи разворачиваются. Они и правда собираются уходить.
Только вот Шема это не устраивает. Охранников учат на совесть. Свистят в воздухе ножи.
Один, второй, навзничь оседают два тела – и плевать, что бить в спину неблагородно. Вот про благородство охранникам и не рассказывают!
В два прыжка он оказывается рядом с умирающим, хватает топор…
Шани оседает на материнские руки.
Она свалится в горячке, не приходя в себя. А Шем добьет оглушенных приказом разбойников, а потом схоронит тела в валежнике и пойдет в ближайшую деревню.
Там-то ему и повезет.
В деревне он случайно столкнется с бароном Райдошем. Тот вообще не ездок по полям и селам, но – так получилось. Разбойнички шкодили уже давно, сильно облегчили барону кошелек, вот он и решил приехать, покарать собственнодружинно. Или собственноотрядно.
А тут Шем. С вопросом, не назначено ли за лихих людей хоть какое вознаграждение?
Барон осмотрел трупы и поинтересовался: не желает ли смельчак к нему в отряд? Личный?
Шем не желал. Аргументов против было даже два – жена и дочь. Лучше уж подальше от людей бы…
Барон пожал плечами – была бы честь предложена – и предложил Шему место лесничего. А что? Руки на месте, навыки есть, чего еще надо?
Корс родился уже в домике лесника. И жили они на отшибе, пока Шани не заневестилась.
А тогда девочка пришла в себя примерно через две недели. И браслет Айнара надела на нее, еще когда Шани лежала в бреду. Ребенок воздействовал, хоть и неосознанно, но силенки-то вкладывал немерено! Пример разбойников был очень показателен. Шани не перегорела, нет. Но браслет с тех пор не снимала. А о случившемся забыла, как и не было.
Сначала Айнара оправлялась от выкидыша, потом еще раз был ребенок, которого она скинула, потом Корс появился… как-то так и полетели годы.
* * *
Я ничего этого не помнила. Да и не хотела. Ни к чему.
Но…
– Мам, ты хочешь сказать, что выкидыши… из-за меня? Да?
– Нет. – Мама покачала головой. – Тут другое. Понимаешь, магам легче рожать от магов. Даже если как у меня – только искорка, все равно. От трея я родила легко и просто. А Шем – обычный человек. Вот и началось… всякое.
– Но ведь Корс…
– Это была третья попытка. Удачная. Но и роды были тяжелые, и Шем решил больше не пытаться.
– А у меня так же будет?
– С Михом? Безусловно.
– Но ведь твоя сестра умерла? А трей был… с магической кровью?
– Ей было всего четырнадцать лет. Шани, всего четырнадцать. Нельзя так рано ни с мужчиной ложиться, ни рожать, это же понятно!
