Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 105
– Не следовало мне слушать Хиронимо, добрые сеньоры, – ныл Густаво, – ох, не следовало. Недаром мне коза в болиголове снилась… Не к добру это, а уж в праздник грешить хуже некуда! А покойника я не повезу, что хотите делайте, не повезу! И пальцем его не трону, где убили, пусть там и лежит… Нет у него никого, зачем везти?
– Замолчи, болван! – Крапу заткнул болтуна мгновением раньше, чем это сделал бы сам Лабри. – Иначе сам здесь останешься. С падальщиками.
– Нет, сеньоры! – Глаза Густаво стали круглыми, как у рыбы. – Я вас доведу, куда скажете доведу, но Хиронимо пусть здесь лежит… Хозяева взяли, так тому и быть! И день нынче худой, вернуться бы вам, пока солнце не зашло.
– Глупости. – Некоторые двуногие и впрямь сквернее скотов! – Жером оставил тебе свою долю. Хочешь ее получить – повезешь свояка до конца гряды. Не хочешь – твое дело.
Объяснять, что будет с Густаво, если он захочет сбежать, Лабри не счел нужным. Полковник вообще не имел обыкновения угрожать, обычно его понимали и так, особенно трусы. Онсиец понял.
– Я отведу, – закивал он, – до самой до обители… И Хиронимо возьму. Только потом на меня не пеняйте, я все как есть сказал… Плохой день, сеньоры, очень плохой!
– Для еретиков, – уточнил Крапу, деловито проверяя пистолеты, – не для святого дела.
– Хватит болтовни, – велел Лабри не столько онсийцу, сколько разговорившемуся графу, – что в гарнизоне?
– Ничего не знают. – Густаво для вящей убедительности замотал головой. – Ну совсем ничего! Я как уезжал, старших офицеров заприметил. Всех. Как раз к Толстому Пепе заходили. И хитаны туда же шли. Раньше ночи не закончат, святой Густаво свидетель… А как выйдут, так до казарм едва доберутся. Праздник же!
Праздник, в который напиваются и пляшут с грязными тварями, лишь оскорбляет Его Пречистую Матерь! В праздник следует блюсти чистоту или творить благое дело, но не метать же бисер перед папистской свиньей, к тому же продажной.
– Начальник гарнизона тоже в таверне?
– Долговязый Гонсало? Этот у себя сидит, прости Господи, как сыч какой… Куда ему в таверну, он, говорят, только воду лакает и еще молоко. Правду женщины говорят, не мужчина, а уж какой-то, только уши не желтые!
– Тогда кто в нас стрелял?
– Охотники, больше некому. – Густаво задрал голову и тут же опустил, отчего-то вздрогнув. – Только не наши, не муэнские. Здешние в Альконью не полезут, а вот чужаки… Видать, гранды. Из тех, чьи жены к Пречистой на праздник напросились. Известно, жена к Господу, муж – к нечистому… Заскучали, видать, вот и решили ноги лошадям побить. Сейчас небось к Сургосу несутся. Говорю же, день поганый!
– Тебя не спрашивают. – Лабри внимательно посмотрел на Крапу. Граф помахивал своими перчатками, и полковник готов был поклясться, что это нарочно. Дескать, мне все ясно, оттого и скучно, но я потерплю. – Господин Крапу! – Лабри смотрел не на руки, а в глаза, но щеголь прекратил свою игру. – Сколько времени нужно, чтобы охотники предупредили власти? Дозорные уверены, что раньше никто к колонне не подбирался.
Крапу наклонил голову и свел брови. Он не тянул с ответом, не пытался догадаться, а в самом деле подсчитывал. В столице граф погубит и душу, и тело, но на войне из него еще будет толк.
– До Сургоса часа полтора, а то и два, – медленно произнес королевский любимчик, не предполагая, что его положение в отряде стремительно меняется, – пока паписты разберутся, что к чему, пока поднимут кавалерию… Допустим, этот уж молочный и догадается, куда мы идем, ну и что? Нас ему не опередить!
– Вы правы. – Лабри впился в глаза собеседника, и тот опять не отвел взгляд. – Соберите офицеров. Всех и побыстрее.
– Да, полковник!
Пожалуй, не так уж и плохо, что на свадьбе Луи не отпустил графа от себя и к де Кьюмону пошли другие. Всевышний мудр, все, что ни делается, делается к лучшему. Де Кьюмон, как бы он ни владел шпагой, рано или поздно отправится в ад, зато Крапу еще послужит Господу в этом мире, а онсийцы, собравшиеся на свой шабаш, не убегут. Просто не успеют. За стенами ли монастыря, вне ли их, кара еретиков настигнет, и смерть их послужит благому делу. Луи оторвется от своей девки, а маршал Танти… Маршал займется тайными врагами и шпионами. К концу войны в Лоассе папистов не останется, а значит, будет мир – долгий, надежный, достойный.
Да, все должно получиться. Гарнизонная пехота до ночи не подойдет, а конница, если и появится, не страшна. Паписты строят не монастыри, а целые крепости. Отряд укроется за стенами, дождется темноты, а ночью вырвется и уйдет в горы, но проводника нужно переодеть и держать в глубине колонны, особенно когда дойдет до главного. Папист может не выдержать, работка-то предстоит не из веселых. На войне проще и честнее, но благое дело, не замарав рук, не сделать. Нельзя поднять из грязи сокровище и остаться чистым, но вина лежит на папистах. Это они осквернили веру, они лгали, блудили, извращали слово Божие, торговали во храме, возносили грешных и преследовали праведных.
Если Господь попустит, Матье Лабри еще увидит жизнь без роскоши, прелюбодеяний, бесовских игрищ. Без лживых монахов, тонущих в золоте щеголей, блудниц с голыми плечами. Король станет слугой Господа и братом подданных, а не сосудом дьявольским, как последний из Дорифо, вздумавший стрелять из аркебузы в добрых хаммериан… Гордыня не дала Филиппу и его подлой матери бежать, хотя их и предупредили. Старуха встретила маршала Танти и его людей на пороге своей часовни в королевском облачении… Жаль, герцог де Мэр оказался не столь нагл и предпочел бегство, а де Кьюмон умудрился вырваться, прикончив семерых. Одержимый, прежде чем выпрыгнуть из окна, написал на стене: «Бутор, я вернусь!» Кровью старшего Шетэ.
– Господин Лабри, – четко доложил Крапу, – офицеры здесь!
– Спасибо.
Пять человек, которым веришь как себе и больше, связанных с тобой в единое целое чужой и своей кровью, памятью, совестью, верой… С Мату и Шетэ ты отбивался и отбился от дюжины онсийцев, а вернувшись домой, вытащил из петли трясущуюся от ужаса девчонку, будущую мать Роже. Малыш сейчас здесь. Вместо отца! Гийом Пивоне, товарищ по полку, бывший папист… Брат воевал, а сестра попалась на глаза принцу Авайскому и исчезла. Осенью Анну выловили из реки. Кюре отказался отпевать самоубийцу, Гийом отправил святошу к дьяволу и ушел в Виорн к другу. На королевской свадьбе Пивоне отдал все долги.
«Слабак» Люсьен, гнущий подковы и рвущий колодезные цепи… У Сан-Марио они со стариной Бустоном волокли «слабака» по кровавому песку, а он ругался и требовал, чтоб его бросили… Пятеро своих до мозга костей и Крапу, напросившийся с ними непонятно зачем, или все-таки понятно? Можно носить шелк и заглядываться на девок, но оставаться человеком и воином.
– Господа офицеры, – голос Лабри был еще суше, чем всегда, – мы знаем, на что и зачем идем. К сожалению, возникли определенные трудности. Нас заметили охотники, остановить их не удалось. Это значит одно – мы должны очистить монастырь и укрыться за стенами до того, как подойдут паписты. В сравнении с Сан-Марио – игрушки!
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 105
