— Конечно, мисс.
Горничная подняла поднос и направилась к выходу, но Домине остановила ее:
— Как тебя зовут?
— Лили, мисс.
— А сколько тебе лет, Лили?
— Восемнадцать, мисс.
Служанка была примерно ее роста и телосложения, и, нервно сцепив пальцы, Домине спросила:
— У тебя, случайно, не найдется старой пары брюк, Которые я могла бы надеть, Лили?
— У меня? — воскликнула горничная и рассмеялась. — Ну конечно, найдется. Но я не уверена, что миссис Мэннеринг одобрит, если вы позаимствуете у меня брюки.
— А, чепуха, — произнесла Домине, тряхнув челкой. — Знаешь, ты первая юная леди, которую я встретила с тех пор, как покинула монастырь.
— Мистер Джеймс и мисс Мелани тоже не старые мисс, — с сомнением пробормотала Лили.
— Я знаю, но… понимаешь, они другие… — задумчиво пояснила Домине. — О, пожалуйста, Лили, подыщи мне что-нибудь. Я не смогу надеть это!
Она снова приложила брюки к своей талии, и Лили, заливаясь смехом, выскочила из комнаты.
Позднее, спускаясь по лестнице, Домине не могла не признать, что одолженные Лили брюки смотрятся на ее высокой, стройной фигуре просто великолепно. Они были из джинсовой ткани серовато-коричневого цвета, и к ним очень шла белая блузка, которую она носила в школе. Домине прихватила с собой шерстяную кофту на пуговицах без воротника на случай, если замерзнет, — заморозки еще не грянули, но на дворе стоял октябрь, и от погоды всего можно было ожидать.
Девушке не терпелось взглянуть на вересковые пустоши при дневном свете. В последний раз она каталась на лошади, когда была ребенком, и, хотя прошло уже много лет, она не думала, что забыла все то, чему научилась. Кроме того, она любила животных, а те неизменно отвечали ей взаимностью.
В холле Домине остановилась, подумав, что даже не знает, где искать своего опекуна, и решила просто подождать его. Некоторое время она бесцельно бродила из угла в угол — в зеркалах отражалась тонкая фигурка привлекательной девушки с косой, переброшенной через плечо. Вскоре Джеймс Мэннеринг собственной персоной возник со стороны кухни. В брюках для верховой езды и темно-синем свитере он казался моложе, а его холодная чопорность исчезла вместе со вчерашним деловым костюмом.
Опекун окинул Домине оценивающим взглядом:
— Ну-ну, кто бы мог подумать, что наряд Мелани окажется тебе впору!
Домине закусила губу.
— Эти брюки мне одолжила Лили, — смущенно сказала она.
— Лили Манверс?
— Если она служанка, то да, — ответила девушка, заливаясь краской. — Одежда мисс Грант оказалась мне слишком… велика.
Улыбка появилась на суровом лице Мэннеринга, и он лениво пробежал рукой по своим темным волосам.
— Кто бы сомневался, — насмешливо пробормотал он. — Полагаю, это тоже было частью плана моей матери.
— Что вы имеете в виду?
Домине выглядела сбитой с толку, и Мэннеринг покачал головой.
— Ты должна разрушить чары моей кузины, — пояснил он, усмехаясь, и Домине не знала, серьезно он говорит или шутит. — К несчастью, не предполагалось, что ты дашь ей сто очков вперед в любом наряде, — добавил он.
Эти слова поставили Домине в тупик, она отвернулась в раздражении и встретилась взглядом с Мелани Грант, спускавшейся по лестнице. Кузина Джеймса была все в тех же брюках для верховой езды и теплом свитере. В руке она несла небольшой хлыст, похлопывая им по длинным, выше колена, сапогам, и Домине невольно с сомнением посмотрела на свои ботинки с тонкой подошвой. «Все равно у меня нет сапог, — решила она, — так что нечего беспокоиться по этому поводу».
Мелани придирчиво оглядела Домине, обиженно выпятила нижнюю губу и воскликнула:.
— Святые небеса, это не тот наряд, что я послала тебе! Где ты достала эти дешевые тряпки?
— Лили одолжила ей брюки, — вкрадчиво вмешался Джеймс. — Твои не подошли!
Мелани оценила выражение его лица и решила не принимать вызов:
— Что ж, очень хорошо, может, пойдем?
Домине впервые увидела «Грей-Уитчиз» при дневном свете и без отвратительной пелены дождя. Небо было окрашено в бледно-розовые тона рассвета, а тяжелые облака, висевшие так низко прошлым днем, рассеялись, оставив лишь кудрявую кайму. Воздух был свежим и бодрящим, напоенным ароматом мокрой травы и прелых листьев. Дым клубился из труб домов деревни, которая, как теперь поняла Домине, лежала в долине, совсем рядом, а за границей сада простиралась темно-лиловая полоса торфяников, поросших вереском. Цвета менялись от нежно-зеленого до пурпурного, и Домине чувствовала, как у нее поднимается настроение. Если дом разочаровал ее, то вересковая пустошь превзошла все ожидания — никогда в жизни девушка не видела таких безбрежных, безлюдных пространств.
Она забыла обо всем и вздрогнула, обнаружив, что Джеймс Мэннеринг стоит у нее за спиной.
— Ну? — произнес он. — Сейчас все выглядит намного симпатичнее, не так ли?
— Я… я думаю, это великолепно, — воодушевленно призналась она. — В бескрайних просторах пустоши есть какой-то покой.
— Тебе никогда не приходилось жить здесь, — вмешалась Мелани, — когда сугробы громоздятся у стен и поместье оказывается отрезанным от мира на недели.
— И тебе тоже, — заметил Джеймс Мэннеринг, глядя на нее с усмешкой. — К тому же важно, в какой компании ты застрянешь в этой глуши. К примеру, я не могу придумать ничего более романтичного, чем оказаться в изоляции здесь, на вересковой пустоши, и не иметь возможности заниматься чем-либо, кроме как есть, пить и…
Он позволил собеседницам самим мысленно закончить предложение, и у Домине по спине побежали мурашки. Его голос был глубоким и сиплым, а когда их взгляды пересеклись, ей показалось, что он просто дразнит Мелани с высоты своего опыта зрелого мужчины. Но стрелы его насмешек попали совсем в другую мишень: Домине покраснела, смутилась и с облегчением вздохнула, когда Мелани, щелкнув хлыстом, предложила им пойти на конюшню.
В стойлах переминались с ноги на ногу четыре лошади: гнедой мерин, которого конюх подготовил для Мелани, серая спокойная кобыла, очевидно предназначенная Домине, и два лоснящихся гунтера — верховых скакуна, натренированных для псовой охоты. Джеймс Мэннеринг оседлал вороного гунтера и подвел Домине кобылу.
— Она тихая, — произнес он, гладя лошадь по морде. — Старый Генри катался на ней иногда. Она была его любимицей.
— Я думала, что его любимицей была твоя матушка! — язвительно бросила Мелани, сидя верхом на мерине, который беспокойно бил копытами по булыжникам конюшенного двора.
Мэннеринг пренебрежительно взглянул на нее.
— О чем ты? — сурово спросил он. Мелани вздрогнула и отвернулась.
— Да так, ни о чем, — мрачно отрезала она, покраснев. — Ты готов? Если да, тогда поскакали!
