Сильвия вежливо кивнула.
— Обед подадут в восемь. В семь тридцать я отправлю к вам служанку — вдруг вы заснете? Она проведет вас в столовую.
Распрощавшись с хозяйкой, Лючия одарила ее теплой улыбкой и направилась к лестнице.
Апартаменты встретили ее восхитительной прохладой. Девушка переоделась в шелковый халат. В антикварном письменном столике нашла бумагу, открытки, конверты и ручки.
Минут двадцать спустя Лючия отодвинула исписанные открытки и прилегла. Подремлю полчаса, решила она, закрывая глаза.
Но проспала девушка значительно дольше. Ее разбудил стук в дверь.
Неужели уже семь тридцать? Действительно, на пороге стояла служанка.
— Не смогли бы вы прийти чуть позже? — обратилась к ней Лючия.
— Как пожелаете.
Притворив дверь, Лючия быстро прошла в ванную, снимая на ходу халат и белье. Ледяной душ разогнал остатки сна, она сразу почувствовала себя бодрой и свежей.
Девушка выбрала длинные черные шелковые брюки, такой же блузон. Слегка подкрасила глаза. Украшения ограничила золотым кулоном и сережками. Чуть-чуть надушилась. Оставалось лишь провести по волосам щеткой.
Служанка терпеливо дожидалась у двери. Пытаясь справиться с волнением, Лючия спускалась следом за ней по лестнице.
Столовая представляла собой небольшую гостиную с дорогой мебелью из лиственницы. Плотные жалюзи скрывали комнату от ярких солнечных лучей.
Сердце девушки трепетно забилось, когда впечатляющая фигура Бруно в темно-сером шелковом костюме отделилась от окна.
— Надеюсь, я не заставила вас ждать, — произнесла она слегка охрипшим голосом. Темные глаза расширились при виде снисходительной улыбки.
— Нет-нет. — Граф взял Лючию за руку и поднес к губам.
Во взгляде Бруно она сразу уловила вызов, когда он почувствовал, что Лючия пытается справиться с эмоциями.
Он приступил к осуществлению стратегического плана, чтобы продемонстрировать их якобы интимные отношения. Иначе как объяснить ее присутствие? Лючия отчетливо ощущала, что Валенсо намерен получить дьявольское удовольствие от предстоящего фарса. А она сможет отчитать дерзкого графа, лишь когда они окажутся наедине.
Одаривая Бруно улыбкой, Лючия кипела от негодования. Но его нарочито спокойный вид предупреждал: не начинайте со мной опасные игры.
Бровь поползла вверх в явной насмешке. Однако девушка владела собой. Лицо оставалось беспристрастным.
— Пойдемте. Я представлю вас дочерям Сильвии, — пригласил Бруно, направляясь к центру комнаты. — Мария, — указал он на стройную девушку среднего роста, которая смотрела с откровенным дружелюбием, потом — на другую, чуть моложе, — Тереза.
Обе выглядели красавицами, с безукоризненной кожей и подвижными темно-карими глазами. На Марии переливалось шелковое платье, цвета морской волны, с золотой ниткой, на Терезе — светло-голубое. Их мать смотрелась великолепно в темно-изумрудном костюме.
Черные брюки и блузка, по крайней мере, составляют контраст их нарядам, решила Лючия, с улыбкой приветствуя девушек.
— Рада познакомиться. — Ее взгляд остановился на молодом человеке, стоявшем недалеко от Сильвии. Она узнала Антонио, встречавшего их в аэропорту.
— Мама сказала, что вы фотограф, — вежливо заговорила Мария, — видимо, интересная профессия.
— Чаще всего обыкновенная рутина, — призналась Лючия.
— А я займусь моделированием одежды, — объявила Тереза. — После окончания курсов поеду на стажировку в Париж.
Сильвия встала.
— Прошу к столу.
Бруно занял центральное место и указал девушке на стул возле себя. Такая честь, предположила она, подчеркивает ее положение его последней пассии.
Блюда подавались отменные. Сначала горячий, приправленный специями барашек с рисом и бобами. Затем последовали разные сладости с финиками и медом, сочные свежие фрукты. Лючия предпочла дыню и ананас.
Слуги-филиппинцы бесшумно подавали тарелки со снедью и тут же убирали освободившиеся приборы, заменяя их чистыми. И как только стакан с водой у Лючии становился пустым, его тут же наполняли свежим напитком.
— Обычно вы ограничиваетесь студийными портретами? — вежливо спросил Антонио.
Девушка поставила стакан.
— Часто да. Между заданиями.
— Можно узнать поподробнее? Случаются ли опасные командировки?
— Ну, конечно, бывают и рискованные, — небрежно ответила Лючия, встретившись взглядом с Бруно.
Граф поигрывал ножкой хрустального бокала.
— В самом деле? — Он пристально посмотрел на девушку.
Она с легкостью выдержала напряжение.
— К примеру, вы охотитесь и пытаетесь приручить сокола. Разве вы при этом не рискуете?
Видимо, объяснение не подходило для определения действий Валенсо. Несомненно, он добивался успеха во всех начинаниях, и намек на неудачу… мог воспринять только с иронией.
— Ваша озабоченность моей безопасностью согревает мое сердце, — усмехнулся он.
— А ваша — мое, — ответила девушка, наградив Валенсо сладкой ухмылочкой.
Его глаза засверкали, одна бровь насмешливо изогнулась.
— Давайте выпьем кофе, а потом я покажу сад.
Лючия заставила себя улыбнуться поприветливей, клянясь про себя, что ударит его по наиболее чувствительной части тела, если он осмелится на более безрассудный поступок, нежели прикосновение к руке.
Услышав про кофе, слуги принялись быстро убирать со стола тарелки из-под десерта. Бруно поднялся, дав понять, что обед закончился.
Кофе пили не торопясь, за вежливой беседой. Лючия остро ощущала присутствие Валенсо, который сидел на стуле рядом с ней.
Она хотела отказаться от прогулки, но заметила непреклонный взгляд. Девушка послушно встала и даже не пыталась протестовать, когда Бруно взял ее под руку, выходя из гостиной.
За стенами виллы, в которой кондиционеры охлаждали воздух, стоял жаркий вечер. Лючия ускорила шаги, надеясь удалиться от графа, но тот с силой сжал ее руку, намекая, что будет еще больнее, если она попытается противиться.
— Бог мой, что вы делаете? — Девушка старалась говорить спокойно, но Валенсо наверняка заметил, что она разгневана.
— Если мы станем вести себя как вежливые незнакомцы, начнутся расспросы о наших отношениях, — мягко парировал граф.
— А разве нас что-нибудь связывает!
— Вы что, забыли о цели своей поездки? — напомнил он.
Она повернулась к нему, но в сумерках не удавалось рассмотреть выражение лица Бруно.
— Ваше богатство и вы как мужчина не вызываете во мне трепета, — тихо проговорила Лючия. Первое утверждение было правдой, второе — явной ложью.
