Ну и пусть, она ничуть не огорчилась, ей и так хорошо, кудаинтереснее рассматривать пассажиров. И, набросив на плечи накидку из черно-бурыхлис, она вышла после ужина на палубу.
Тут она снова увидела ту молодую пару, они целовались прилунном свете. Одри села в кресло и стала смотреть на луну, а когда они сновапроходили мимо нее, улыбнулась. К ее великому изумлению, они остановились, идама улыбнулась Одри.
— Вы плывете одна? — непринужденно спросилаженщина. Да она еще красивее, чем показалось Одри при первой встрече, какие унее удивительные глаза, прямо два синих сапфира!
— Да, одна. — Одри вдруг сковало смущение. Можносколько угодно мечтать о странствиях, но когда ты отправляешься в путешествиеодна, встречаешь незнакомых людей и приходится им все объяснять… Одрипочувствовала себя перед этой изысканно одетой блестящей дамой нескладнойстаромодной провинциалкой.
— Меня зовут Вайолет Готорн, а это мой муж Джеймс.
И она указала на него рукой — на руке днем был бриллиантовыйбраслет, а теперь Одри увидела на пальце перстень с огромным изумрудом и назапястье изумрудный браслет. Дама не сочла нужным пояснить, что Джеймс — тотсамый знаменитый лорд Джеймс Готорн, а она — леди Вайолет, дочь маркиза,известного в самых высоких кругах общества. Она улыбалась Одри так просто, такдружески, в ее обращении не было и тени высокомерия. Джеймс пожал Одри руку ипопросил извинить его супругу за то, что она так бесцеремонно обрушивается нанезнакомых людей, но сам при этом улыбался, с восхищением глядя на красавицуВайолет, которую тут же и обнял за плечи.
— Простите, но вы, вероятно, совершаете свадебноепутешествие? — не удержалась от вопроса Одри и услышала в ответ громкийсмех.
— Неужели мы похожи на молодоженов? Какой ужас, Джеймс!
Значит, мы всех шокируем, милый, люди догадываются, что намне терпится сбежать от них, чтобы заняться любовью.
Одри покраснела, услышав столь откровенное признание, но тутже засмеялась вместе с ними.
— Открою вам тайну: мы женаты уже шесть лет, —продолжала Вайолет, — дома нас ждут двое детей. В Америку мы ездили простотак, развеяться, у Джеймса в Бостоне живет двоюродный брат, а мне хотелосьпобывать в Нью-Йорке, летом он сказочно хорош. Вы живете в Нью-Йорке? —Она стояла перед Одри в белом вечернем платье и горностаевом палантине, сверкаяизумрудами в ярких огнях палубы, и было ясно; она совсем не думает о том, какослепительно она красива.
Ошеломленная Одри снова почувствовала себя безнадежнойдеревенщиной.
— Нет, я из Сан-Франциско.
Брови леди Вайолет удивленно взлетели вверх. У нее было наредкость живое лицо, и вообще по виду она казалась не старше Одри.
— Неужели? Вы там родились?
Она была крайне любопытна, и муж тотчас же шутливо отчиталее:
— Что у тебя за манера, ты как будто допрашиваешьлюдей. Стыдно, Ви, угомонись…
Однако в Америке ее любопытство не вызывало отпора, почтивсе с удовольствием рассказывали ей о себе.
— Ну что вы, я ничуть не против, — возразила Одри,когда леди Вайолет принялась извиняться.
— Ради Бога, не сердитесь. Джеймс прав, вечно я задаюслишком много вопросов, это не совсем прилично, я знаю. В Англии меня считаютужасно неотесанной. Американцы более снисходительны. — И она открыто улыбнулась.
— За что же сердиться? Родилась я на Гавайях, а когдамне было одиннадцать лет, переехала жить в Сан-Франциско, мои родители оттудародом.
— Просто невероятно. — В голосе Вайолет звучалнеподдельный интерес, а Одри вдруг сообразила, что не представилась им. Онаназвала свое имя, они обменялись рукопожатием, и, когда упущение былоисправлено, Джеймс предложил всем выпить шампанского. Красив он былумопомрачительно, широкоплечий, с блестящими черными волосами и узкимиаристократическими руками. Одри все время одергивала себя: «Перестань такоткровенно глазеть на него», но уж очень он был хорош и обаятелен, сразурасполагал к себе. Оба они словно сошли с киноэкрана и, несомненно, принадлежатк блестящему высшему обществу; у них есть все: красота, богатство, роскошныетуалеты, фантастические драгоценности; они остроумны, доброжелательны,естественно-непринужденны.
— Вы часто бываете в Европе? — Вайолет буквальнозабрасывала Одри вопросами, но на сей раз Джеймс и не пытался возражать.
— Увы, всего один раз, — призналась Одри, —когда мне исполнилось восемнадцать лет. Мы ездили туда с дедушкой.
Побывали в Лондоне, Париже, провели неделю на каком-токурорте на Женевском озере и вернулись в Сан-Франциско.
— Полагаю, вы побывали и в Эвиане? Там ужасная тоска,правда? — Дамы засмеялись, а Джеймс откинулся на спинку стула, любуясьженой. Он обожал ее, это было несомненно, и Одри, восхищенно глядя на них, вмыслях пожалела свою сестру. Вот каким должен быть настоящий брак: муж и женапреданно любят друг друга, у них общие взгляды, интересы, а если люди осталисьчужими и их волнует лишь одно — как они выглядят в глазах окружающих, —тогда не надо никакого мужа, лучше всю жизнь оставаться одной или ждать, покане встретишь человека, который поймет тебя. Одри и в голову не приходилозавидовать Вайолет. Она откровенно любовалась ею и ее мужем, а Вайолет меж темне умолкала:
— У моей бабушки был ужасно смешной старинный дом вБате, она каждый год ездила туда «на воды», и меня вечно отправляли с ней. Высебе представить не можете, как я там тосковала. Впрочем, одно лето выдалосьотносительно сносным. — И она лукаво улыбнулась мужу.
— Я охотился в Шотландии и сломал ногу. Как это ниприскорбно, " но пришлось поехать к троюродной бабке, а там судьбаприготовила мне несколько приятных сюрпризов. Одним из них оказалась юная ледиВи.
— Как, ты заметил еще кого-то, кроме меня?
— Знаешь, продавщица в булочной была очень недурна, ипотом…
— Джеймс, какое коварство! Да ты настоящий донжуан!
Ей очень нравилась эта игра, и Одри провела с нимивосхитительный вечер, полный смеха и шуток. Она много рассказывала оКалифорнии, о том, что хочет посмотреть в Европе.
— Одри, а долго ли вы собираетесь там пробыть? —спросил ее обаятельный Джеймс, наполняя в очередной раз бокалы шампанским: онидоканчивали вторую бутылку.
— В общем-то до конца лета. Я обещала дедушке вернутьсяв начале сентября. Понимаете, я все не так-то просто. Ему восемьдесят один год,и мы живем вместе.
— Представляю, какая это для вас обуза, — посочувствовалей Джеймс, но верная Одри горячо возразила, что , дед для нее вовсе не обуза,она его любит и очень рада, что они живут вместе, просто сейчас ей нужнонемного развеяться. — Он замечательный человек, мы с ним оченьдружны. — Она улыбнулась. — Но если бы вы послушали, как мыразговариваем, ни за что бы мне не поверили: мы вечно ссоримся из-за политики.
