Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 123
Едва я успел выдать последнюю команду, меня, как и раньше уже случалось, вышибло из этой реальности. Я снова ощутил тот самый удар ногами о землю, что предшествовал удару по затылку в музейном дворе. Всего лишь сегодняшним утром…
Глава 3
За время, может, длинное, может, невообразимо короткое, у Андрея в голове успела проявиться только одна отчетливая, законченная и сформулированная мысль: «Ну, сколько же можно? Такое однообразие! Замки, стрельба, подвалы, тайны мадридского двора. Деформации прошлого и будущего. Сталины и вожди Белого движения. А в итоге получаемся вроде девок с Казанского вокзала тех еще лет, которые за три рубля были готовы на любое применение. К ним самые неразборчивые из московских парней брезговали обращаться. Только одичавшие приезжие. Здесь — высшие существа из Высших миров, а туда же…»
И немедленно прозвучал ответ, то ли извне, то ли из недр его собственного сознания и сверхсознания: «К кому претензии? Что хочешь, то и получаешь. Мыслил бы иными категориями, сидел бы в кабинете для VIP-персон Королевской библиотеки и за стаканом виски со льдом получал бы нужную информацию от профессора Хиггинса в исполнении Рекса Харрисона[10]. По вашему настрою — что заказывали, то и кушайте. Кстати, могло быть и хуже. У своего друга Шульгина осведомись насчет антуража и климата в Ниневии».
Толчок ногами о брусчатку, отдавшийся снизу вверх вдоль позвоночника, легкий звон в голове, отчетливое ощущение, что в мозгах перещелкиваются какие-то контакты. И — пожалуйста.
Замок встретил его точно таким, каким он выглядел в описании Шульгиным его прошлого посещения. Осеннее небо над внутренними крепостными двориками, ограниченными высокими, мощными, увитыми плющом стенами. Прохладный бриз, завиваясь вокруг донжона, гонял по брусчатке красные листья канадских кленов. Только голоса Стража Замка он не услышал.
Подобрался, приходя в состояние алертности[11], огляделся. Всего в десятке шагов от него стояли, точно так же озираясь, Шульгин с Удолиным. Будто бы они очутились здесь одновременно с ним. Или, может, на несколько секунд раньше. Потому что уже обменивались мнениями, не слишком (еще) встревоженные тем, что Андрея нет.
Новиков машинально провел руками по телу от карманов рубашки до колен.
Так: дареный пистолет под ремнем присутствует, две обоймы в карманах брюк — тоже. Главное же — инструкция на неизвестном языке, которую он в момент тревоги вполне осознанно запихнул в боковой карман куртки, — она здесь.
Опять, значит, эфирное якобы тело проявило способность переносить материальные артефакты из мнимых реальностей в столь же мнимые? Или все-таки подлинные? Зачем? Для большей наглядности или с иной целью? Может быть, его и послали в музей именно за этой инструкцией, как Воронцова в сорок первый за Книгой? Туман, пока туман. Но раз его вернули сюда, значит, «там» свою роль он исполнил успешно и в ближайшее время каким-то образом все разъяснится.
Удолин, убедившись, что находится в том же месте, где и в прошлый раз, немедленно предложил Шульгину, еще даже не увидев Андрея, начать очередную экскурсию с посещения полюбившегося ему кабачка. И уже там, в комфортной обстановке, наметить план дальнейших действий.
— Можно, почему нет? — ответил Сашка. — Да, кстати, Константин Васильевич, так мне и не пришлось спросить, вы тогда свои трофеи домой доставить сумели?
Покидая Замок, профессор (исключительно в виде эксперимента) прихватил из бара несколько бутылок самого изысканного спиртного и, кажется, пару коробок не менее дорогих сигар. После чего возвратился в Стамбул, а Шульгин перенесся в Аделаиду середины ХХI века, на палубу яхты «Призрак».
— Как же, как же, Александр Иванович, и был немало этим удивлен. Я до последнего считал, что мы таки оперируем в сфере чистого разума, а тут столь грубое и зримое подтверждение материалистической ереси…
И только сейчас обратили внимание, что и Андрей, приземлившийся несколько дальше, подходит к ним, машинально отряхивая с брюк музейную пыль.
А он, отстав от друзей на несколько квантов «реального» времени и обогнав почти на сутки «внутреннее», схватил еще и некоторую дозу «сетевого наркотика». Наверняка ему успели внедрить в мозги пакет пока что свернутой информацию или, по крайней мере, направили ход мыслей и интуиции по какому-то иному пути. Явно ждут, что теперь думать и действовать он будет не совсем так, как если бы не было этого странного по замыслу и исполнению эпизода.
Пропущенный через эфирную «таможню» килограмм боевого железа должен его убедить в чем? Что тот мир такой же подлинный, как и все предыдущие? А для чего «им» это надо, если «они» знают, что он знает, какова цена таких «доказательств»? И все-таки…
Психологическая подготовка? К чему?
Но друзьям он пока ничего говорить не будет. До поры…
— В чем же ересь, Константин Васильевич? — скупо усмехнулся Новиков, услышав слова профессора. Шульгин сразу обратил внимание на эту интонацию и странную задумчивость или, может, сосредоточенность Андрея. Словно бы он за проведенную в Замке минуту успел уже что-то услышать, узнать или как раз в эти мгновения продолжает вслушиваться во «внутренний голос».
— В том, что нельзя смешивать идеальное и материальное. Сам исходный постулат материализма абсурден. Что первично, разум или материя? Это же совершенно разные вещи. Что больше, литр или километр?
— Однако из учебного полета воображения вы привезли совершенно материальные артефакты. И выпили, надеюсь?
— Само собой! Качество соответствовало этикеткам.
— И что же мы имеем на выходе?
— Что нас постоянно окружают те же самые Ловушки Сознания, только куда более изощренные. Они не только подстерегают нас здесь, чтобы схарчить на месте, а вцепляются и следуют за нами. Как клещи. Откуда я знаю, может быть, она отцепилась и исчезла, только когда я выпил все внушенное и протрезвел, а в памяти у меня осталось впечатление, что все было на самом деле…
— Субъективный идеализм в его крайнем проявлении, — поставил диагноз Новиков. В свое время он прошел в аспирантуре курс «Критика современных буржуазных философских теорий». Дискуссия тут была бесполезна.
— В кабачок мы пока не пойдем, а направимся прямым ходом в кабинет Антона. А уже потом, возможно, заглянем и туда. Сравним восприятие одного и того же продукта представителями школ Платона и Демокрита.
Кабинет Антона показался Шульгину не совсем похожим на тот, в котором он побывал в последний раз: почти пустой и аскетически обставленный. Что Александр тогда увидел — стол, несколько жестких стульев, терминал компьютера неблизких человеку эргономических решений. Предельный вариант функциональности — зайди, сделай свое дело и уходи.
Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 123
