Книга Падшие в небеса.1937 - Ярослав Питерский

Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 138

Клюфт не мог поверить, этот человек признавался, что он один из тех, кто и придумал, кто создал весь этот ад! Он один из тех, кто и устроил весь этот кошмар! И сам попался в эту ловушку! Павел нервно спросил:

– Так почему через несколько часов?! А?!

Фельдман вздохнул:

– Они сейчас в оперчасти дела изучают. Сначала дела тех, кто на работу прошел. Здоровых, значит. А потом за остатки возьмутся, за нас. Как возьмутся, так и начнут решать, за кем прийти завтра вечером или сегодня к утру. За новой партией. Если Абрикосов этот не врет! – Фельдман кивнул на старика.

Тот сидел невдалеке на свободных нарах и чесал на голове волосы, вырывая оттуда вшей, пробовал тварей на язык. Грыз, словно семечки. Абрикосов был похож на обезьянку! Большой Шимпанзе, одетый в человеческую одежду и посаженный в тюрьму. Бред на грани реальности. Или реальность на грани бреда.

– И что, что вы предлагаете? – робко спросил Павел.

– Хм, что предлагаю. А то! Я как услышал, что у вас в деле опечатка, так сразу смекнул: вам подфартило! С опечаткой можно в бега уйти! И никто ничего, при нормальном стечении, не обнаружит! И вот почему! Первое: бардак начинается там, на этапе! И исправить его трудно. Прозевал – он твой! Как сифилис после гулянки! Вы так и будете, как там, Клифтом! Второе! Самый большой бардак начинается после этапа, во время так называемого замеса! Администрация лагеря еще не знает, кто есть кто! Зэки на рожу не знакомы! Их много! Да и куча мала после пересылки! Поэтому выдать себя за другого – самый подходящий момент. И третье: если удастся убежать, значит, тебя и искать не будут! Кого искать-то? Клюфта? Так его и не было, а Клифт, а кто его знает, есть ли он вообще! А зоновские, они тоже, как известно, под начальством ходят. И тоже не хотят под трибунал! А за сбежавшего врага народа они сами могут угодить на нары! И тут-то в их выгоде все это покрыть! Я-то знаю их психологию! И они просто спишут одного человека, как потерю. То есть, замерз ты при этапе или убили тебя сокамерники! Мало ли тут кто кого грохнет! Кто при такой суматохе смотреть будет?! Но еще можно списать, что кончили тебя! А кто там, в общей могиле считать будет, сколько трупов было?!

У Павла от волнения пересохло во рту. Страшно захотелось пить. Он облизал сухие губы и прошептал:

– Так что вы предлагаете?

Фельдман нежно погладил его по руке. Словно наставник молодого фрезеровщика на заводе. Словно опытный комбайнер выпускника ФЗУ. Словно полярный летчик-асс желторотого курсанта. Странно, но Павлу даже стало спокойней.

Фельдман вздохнул и тихо прошептал:

– Вы, Паша, главное, не суетитесь. Делай все, что я тебе скажу. И не паникуй! Понял? Не паникуй! Все решится под утро! Или к завтрашнему вечеру! Как только крикнут твою фамилию, вернее, фамилию Клифт, так все и решится! Это будет сигналом. И все! А там, ты просто не двигайся! Представь, что тебя нет! Нет и все! Лежи без движения! Не вздумай подать голоса! Ни при каких обстоятельствах! Что бы ты не увидел!

Павел сглотнул слюну:

– То есть молчать? А на какую фамилию? Какую фамилию прокричат? Вы уверены, что «Клифт»?

– Паша! Конечно, прокричат «Клифт»! Клюфта тут нет! Все! Ты уже, считай, умер в этой жизни! Один раз! Так на хрена помирать дважды? Тем более уже полдороги прошли, а возвращаться – плохая примета…

– А Оболенский? Он как? А вы? – допытывался Павел.

– Ты вот что, Паша. Сейчас ложись-ка подремли. Сон тебе будет нужен и отдых. Еще не известно, когда поспать придется. Да и придется ли вообще! А я пока все решу. И с Оболенским, и со всем другим…

Клюфт хотел возразить, но не стал. Он посмотрел на Фельдмана, тот говорил слишком убедительно. Усталость. Она подкралась незаметно. Павел посмотрел по сторонам. В бараке было относительно тихо. Только вдалеке, в центре, слышались приглушенные голоса. Это сидели несколько человек возле «буржуек» и что-то обсуждали. Фельдман подтолкнул Павла на нары. Клюфт не стал сопротивляться и прилег. Хотя спать он не собирался. Какой тут сон! Он сжался в калачик и попытался согреться. Но тщетно. Тело, промерзшее на длинном этапе, не сохраняло и частичку тепла. Кожа как обледенелая бумага, казалось, скрипела под одеждой. Павел съежился и, приложив кисти рук к губам, попытался на них дуть, согреть теплом дыханья. Но от глубоких вздохов сразу, же закружилась голова. Клюфт закрыл глаза и застонал…

Цветные круги разошлись на черном бездонном фоне. Яркая вспышка при каждом малейшем движении. Лежать и не двигаться. Лежать и просто не шевелиться. Сохранять силы. Сохранять! Еда! Должны ли тут кормить?

«Как хочется горячего супа или борща! Хоть маленькую тарелку! Хоть глоток жирного куриного бульона! Немного! Есть, пища, как я давно не ел нормальной пищи! А ел ли я ее вообще? Нет, это было очень давно, я уже не помню, какой у нее вкус. Земляника. Она! Я же ее ел! Она такая вкусная и душистая, а сало? Обычное сало? С горчицей? А? Ну что за вкуснятина!!! А хлеб с маслом. Этот хлеб с маслом!» – Павел сглотнул слюну и зажмурился еще сильней.

И вновь красочные разводы на темном, бездонном фоне. Беречь силы. Беречь!

Вдруг раздался стук. Резкий и противный. Павел открыл глаза. Кто-то стучал по пустой железной миске. Ритмично выбивая какие-то непонятные сигналы, не то азбука Морзе, не то просто абстрактный, но красивый ритм…

Павел поднялся с нар и осмотрелся. Темно. Где-то вдалеке мелькнула тень. Клюфт попытался разглядеть этого человека. Но тщетно. Кто это был? Фельдман вряд ли. Оболенский, он тоже исчез. Клюфт негромко и робко позвал в темноту:

– Петр Иванович, Борис Николаевич, вы где?

Ему никто не ответил. И вновь стук. Он раздавался откуда-то сбоку. От стены. Там, на нарах, кто-то выбивал эту мелодию. Знакомую мелодию. Павел попытался вслушаться. Звуки. Они что-то напоминали, не то марш, не то гимн. Очень знакомый.

Клюфт поднялся и пошел на шум. Шел долго. На ощупь. Почти ничего не было видно. Павел передвигал ноги по земляному полу, шаркая подошвами по нему. Этот шорох словно вторил тем металлическим звукам. И вновь в голову пришла мелодия! Она!

«Это она! Точно! Она! Славься! Славься, наш русский народ! Славься, славься, наш русский народ! Нет, определенно это она! Как колокола! Это из оперы! Но из какой? Не помню… по-моему, из Сусанина… Глинка! Нет, а может, Мусорский?»

Павел уже почти подошел к тому месту, откуда неизвестный человек, словно радиомаяк, издавал звуки. Клюфт остановился и тревожно спросил:

– Эй? Вы что тут шумите? Что играете? Спать не даете?

Звуки прекратились. Тишина. Павел вслушивался и пытался рассмотреть незнакомца.

Раздался голос. Опять этот знакомый голос:

– Ты же хотел есть? Ну, так я тебя и позвал! Садись, тебе надо подкрепиться!

Это был Иоиль! Павел, неожиданно для себя, обрадовался. Он кинулся в темноту на зов богослова, как к родному брату!

Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 138