Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 154
Давайте разберем это по очереди и начнем с обстановки. Насчет немцев, укрепляющих оборону по южному берегу Удая фронтом на север — это фантазии. Получается, что у этих немцев в тылу советская 26-я армия, а они обороняются против войск Гудериана. Какие там были немцы, вы чуть позже увидите, а пока обратите внимание на следующий ужас: «...к северу и северо-западу от нас все крупные пункты тоже захвачены немцами», т.е. дорога в этом направлении начисто отрезана.
Теперь по поводу восточного берега Многи, который заняли «танковые части», т.е. полки Гудериана. Село Городище имеет вид трех довольно длинных улиц, протянувшихся с запада на восток. С запада к северной улице подходит проселочная дорога из села Лесовая Слободка, а на востоке из этой улицы выходит дорога к речке Многа и вдоль нее тянется на северо-запад к селу Вороньки, расположенному примерно в трех километрах по прямой. Речка Многа, по-видимому, из тех, которые и курица вброд перейдет, и в этом месте на ней есть и броды, но примерно в 700 м от села Городище через нее переброшен мостик, дорога от которого уже за Многой ведет на северо-восток к селу Исковцы и далее — к Лохвице. А в Вороньках тоже есть мостик (даже два) через Многу, и с него дорога тоже ведет на Исковцы, соединяясь с дорогой из Городища примерно в 5 км, и на таком же расстоянии этот перекресток находится и от Городища.
Дорога из Городища на Вороньки огибает продолговатую холмистую гряду, которая расположена на севере села, шириной эта гряда от середины северной улицы до мостика на Многе около километра, и высотой она около 50 м. Причем эти холмы круто спускаются к Многе, так что получается, что с их хребта до мостика метров 300—400.
А за мостиком, на восточном берегу Многи, местность представляет собою болотистую низину, и лишь примерно в двух километрах к северу от мостика эта низина заканчивается холмами, на которых расположено село Мелехи. Дорога от мостика на Исковцы проходит примерно в километре от него, а дорога из Вороньков на Исковцы — примерно в 2 км от Мелех.
Немцы, конечно, никакой обороны («засады») перед мостиком у Городища не держали, поскольку там ни окопаться, ни спрятаться, а с холмов у Городищ их можно перестрелять даже из винтовок. Поэтому немцы, в числе около роты мотоциклистов, а возможно, и меньше, сидели на холмах в Мелехах, с которых хотя и не могли воспрепятствовать проезду через мостики у Городища и в Вороньках, но могли обстреливать всех едущих мимо них по обеим дорогам. Поскольку у этих немцев не было артиллерии, а минометы против бронетехники бессильны, то Кирпоносу нужно было бы сделать то, что сделал бы любой капитан, — выкатить на холмы 45-мм орудия и открыть из них огонь по огневым точкам в Мелехах, послать на Мелехи в атаку бронеавтомобили и, учитывая свое двадцатикратное превосходство в силах, тут же уничтожить всех немцев. После чего самому быстро двигаться через Исковцы к Суле. И сделать это надо было еще 18 сентября.
Но, как вы видите, Кирпонос начал с того, что после однодневного отдыха 18 сентября, 19 сентября тоже объявил выходным днем. И собрал совет в Городище, на котором, надо думать, генералов было больше, чем у Кутузова в Филях. Я в то, что написал Баграмян, не верю.
Смотрите, Тупиков сообщил, что все села на севере и северо-западе заняты немцами, а этот совет вдруг принимает решение ехать именно на северо-запад к Чернухам. Но если ехать прямо на северо-запад, то дорога идет через Вороньки, Позняки, Ковали, если сначала на запад, а потом на север, то дорога идет через Лесовую Слободку, Постав-Муха, Сухоносовку, Кизловку. А как же вы будете туда через «занятые немцами села» ехать, чтобы этот прорыв оказался «внезапным для противника»1 Более того, почти двое суток назад вы уже пытались форсировать Многу у Чернух и даже вместе с 289-й дивизией, но у вас ничего не получилось, а дивизия сгинула. И снова туда? И опять же Кирпонос собрался снова ехать в Лохвицу! Да что там, немцы жирнее, что ли, чем в других местах?
То есть это вранье Баграмяна преследует очевидную цель, как то: скрыть очевидное — то, что Кирпонос, а возможно, и ряд других генералов, не на восток прорывались, а имели какие-то свои намерения, не связанные с выходом из окружения.
И эти намерения хорошо видны по тому, как именно Кирпонос разделил свой отряд. Дело в том, что по численности это был примерно полк, а от полка в походные сторожевые заставы направляют до усиленного взвода всего лишь с задачей не допустить внезапного нападения противника. Ведь в случае встречного боя очень важно, чтобы по врагу немедленно открыли огонь как можно больше бойцов и оружия — весь полк сразу, чтобы враг не бил полк по частям. А Кирпонос свои 3 тысячи человек разделил на пять отрядов, которые должны были ночью двигаться самостоятельно. В случае, если какой-нибудь из этих отрядов начнет боестолкновение, остальные ему и помощи оказать не смогут. Кроме того, только три отряда — головной, штаб и арьергард — должны были ехать по дороге, а боковые — где-то в отдалении, ночью и по бездорожью. Как вы полагаете, сколько человек при таком плане должно было остаться у Кирпоноса к утру?
Теперь по поводу того, кого именно отделял от себя Кирпонос. Войска НКВД и пограничники, которые тоже входили в НКВД, были наиболее боеспособными в Красной Армии, поскольку даже в мирное время они вели бои с бандами на границах, в связи с чем солдаты НКВД и пограничники были морально готовы атаковать противника даже малыми силами и инициативно действовать в одиночку. Ведь недаром первыми гвардейскими дивизиями в Красной Армии стали дивизии НКВД. Вот и возникают вопросы: зачем Кирпонос отделил от себя роту НКВД и почему поставил ее в тыловое охранение, а не в авангард, где от этих инициативных солдат было бы больше толку, если бы требовалось прорываться? Чтобы потерять их в ночном марше?
Но Баграмян продолжает:
«...Построил свое войско. Сто пятьдесят молодцов — залюбуешься: бравые, подтянутые. Мне, пожалуй, повезло больше всех — в моем распоряжении был настоящий боеспособный отряд. Я взял с собой и большинство офицеров нашего оперативного отдела — образовал отделение управления.
Молча обошел шеренги, вглядываясь в лица красноармейцев и командиров. Устали люди, отдохнуть бы им хоть немного. Но времени нет. Объясняю задачу. Предупреждаю, что будет трудно.
— Верю, — сказал я, — что каждый из вас не посрамит чести советского бойца.
Стоявший напротив меня молоденький красноармеец с головой, обмотанной почерневшими бинтами, проговорил:
— Не беспокойтесь, товарищ генерал, мы не подведем.
Над рядами пронесся одобрительный гул. В это время подбежал адъютант генерала Кирпоноса: меня вызывал командующий.
Приказав отряду разойтись и готовиться к предстоящему бою, я поспешил в центр села. Кирпонос, Бурмистенко, Рыков и Тупиков стояли в кругу генералов и офицеров. Бурмистенко негромко, спокойно что-то говорил товарищам. Трудно было поверить, что беседа происходит буквально под прицелами противника. В этом непоказном самообладании и уверенности был весь Бурмистенко, славный сын украинского народа. Подойдя ближе, я услышал его слова:
Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 154
