– Он высказался совершенно определенно, – говорил Мэйс. – Манхэттенская вендетта близка его сердцу так же, как и вашему.
– Как дорого обходятся нам эти американские ladri! – рычал Молло. – Америка оказалась хуже джунглей для моих бедных Пино и Мимо!
– Наши партнеры в Америке хорошо знают свою территорию. Они вас не подведут.
– За это придется хорошо заплатить.
– Ну разве не счастье, что у вас есть молчаливый партнер с кошельком наготове?
Молло долго смотрел на него, не пронзительным, «мафиозным» взглядом, а с чисто человеческим любопытством.
– Но это все равно моя вендетта. Тот, кто убил Лукку Чертому, оказал мне услугу. Но человек обязан беречь свою честь. А вам это зачем?
Лорд Мэйс окликнул мальчишку, разносившего на террасе напитки.
– Хотите лимонада?
– Нет, спасибо. А вам это зачем?
– «Nettezza urbana», – процитировал Мэйс девиз на пахучих грузовичках мусорщиков: «Мы хотим сохранить наши города чистыми».
Никто, ни разу, ни при каких обстоятельствах не видел Молло смеющимся. Но тут он улыбнулся.
* * *
Воскресное утро Уинфилд любила проводить в абсолютной праздности. На этот раз ничего не вышло.
Правда, отец уже полностью оправился от транквилизаторов и прочей дряни, которой его напичкали в лесной клинике, и ей удалось спровадить его вниз, к Гарнет, освободив пространство для своей личной жизни.
На нее всегда целебно действовало созерцание Крайслер-Билдинг, залитого золотыми солнечными лучами, отбрасывающего длинную тень, как и весь Манхэттен, в своем порыве ввысь. На диване у нее за спиной вытянулся во весь рост Керри. Уинфилд уже привыкла постоянно видеть его длинные ноги и сильные плечи, здесь или в его квартире в Хобокене, и это зрелище казалось ей таким же целебным, как и Крайслер-Билдинг. Как если бы это было изумительно вечная статуя в музейной экспозиции. Она очень надеялась, что Керри тоже нравится на нее смотреть.
Но только не сегодня. Этой ночью статуя слишком долго крутилась, устраиваясь поудобней, чтобы оказывать обычный целебный эффект. Керри никак не мог уснуть. Он ворочался с боку на бок, потом перевернулся на живот, потом на спину. Уинфилд не выдержала.
– Твое тело хочет что-то сказать мне. Может, попробуешь словами?
Керри беспомощно улыбнулся.
– Если я признаюсь, что у меня на уме, ты меня больше не пустишь.
– Я такая непостоянная особа? Слушай, глупыш, если уж я тебя не выставила, когда вообразила, что ты мой брат, вряд ли тебе особенно достанется сейчас.
– У тебя хватает собственных проблем. Винса берут под стражу завтра?
– Во вторник. Мне приказано уйти на дно.
Он сел, не сводя с нее глаз, – длинный, изящный силуэт на фоне залитого солнцем окна.
– Наверное, мне лучше одеться и уйти. – Он потянулся за своими длинными теннисными носками.
– Только после того, как объяснишь, что тебя гложет.
– Меня гложет то, что я самая низкая форма жизни.
Его слова прозвучали неожиданно громко, вырвавшиеся в отчаянном всплеске страдания, как вой испорченных тормозов, нажатых на полном ходу. Уинфилд с удивлением смотрела на болезненную гримасу, исказившую его лицо.
– Господи, парень, с тобой и правда плохо.
Она села позади него и обняла его широкие плечи.
– Выкладывай.
– Я уже сказал... Как еще можно назвать парня, который предает свою девушку и своего дядю?
– Я бы сказала – милый, нормальный американец. Он так яростно дернул носок, что проткнул его большим пальцем, смешно вылезшим наружу.
– Проклятье. Все пропало. Весь проклятый мир!..
– Пока – только один теннисный носок. Давай выкладывай, в чем дело. Пожалуйста.
– Чио Итало.
Уинфилд ущипнула его плечо.
– Если начинаются проблемы, это всегда Чио Итало. Что он от тебя хочет?
Керри удивленно обернулся.
– Ты знаешь?.. – Он немного помолчал. – Он хочет, чтобы я нашел слабое место в «Новой эре», место, куда можно сунуть лом и отмычку и все прибрать к рукам.
Уинфилд, приготовленная к худшему, расслабилась.
– Он заблуждается. Ты не сделаешь этого даже для него.
– Уже сделал.
– Керри!
– В уставе «Новой эры» записано – направлять половину доходов на благотворительность. – Он с отчаянием вздохнул. – Это действительно выглядит подозрительно! Как будто «Новая эра» придумана, чтобы уклониться от уплаты налогов на корпорации.
Уинфилд долго сидела молча, ее сине-зеленые глаза рассеянно блуждали по комнате, микроэлементы в голове перебирали бесчисленные варианты.
– О'кей. В конечном счете, ты оказываешь любезность отцу и Гарнет. Ты нашел уязвимое место в уставе, мы его ликвидируем, уменьшив проценты на благотворительность. Просто не говори об этом Чио Итало.
Голова Керри начала покачиваться из стороны в сторону – как у китайского болванчика.
– Ты не понимаешь, Уинфилд. Я уже сказал об этом Кевину.
– Крыса!
Беспомощный смешок.
– Чио Итало сказал мне, что, если я не найду то, что он хочет, он отправит Кева с таким поручением, что он не вернется. Мило?
– Типично для него.
Они молча сидели рядом.
– Как собирается Кевин использовать твою находку? – спросила наконец Уинфилд сухим, ломким голосом.
– Он получит у Чарли согласие на тот ход, который предложила ты...
– А с какой стати ему вообще обращаться к отцу?
– ...а потом организует заварушку в Делавэре, чтобы спровоцировать власти заморозить активы «Новой эры», и...
– С какой стати моему отцу разговаривать об этом с Кевином, я тебя спрашиваю?
– Он будет говорить с Керри. Ясно? Никто больше не сможет отличить Кевина от Керри. Была синяя метка у Кева под глазом – больше ее нет.
– Отец знает об этом.
– Что?..
– Ты работаешь у очень смышленого парня.
– Но Кев...
– ...теряет время. Только один человек может теперь различить вас. – Она ткнула пальцем себе в грудь.
– Как?
– Это мое дело. Где Кев?
Он пожал плечами.
– Завтра утром он появится в городе. Я обязан уйти на дно, чтобы не мешать ему морочить Чарли.
– Завтра утром... – Ее рука двинулась вниз, от его плеча соскользнула к груди, потеребила правый сосок. – Кев был хорошим учеником?
