Ознакомительная версия. Доступно 36 страниц из 177
Да. Был Борзенко с колоссальной рукописью. Симонов сказал ему, что, если мне понравится, – будут печатать, нет – нет. «То, что она думает, то и я думаю», – сказал он. Ого!
Это не точно (!) и это зря.
Я сказала, что буду читать только через месяц. Он все же оставил рукопись.
Высокий, очень красивый и, кажется, неумный, т. е. элементарный…
Сашин мне эту рукопись бранил – но верно это или нет? вот вопрос.
Глазу явно хуже.
6/XII 46
День неудач. Все через силу и все зря.
К половине первого пошла в «Новый Мир». Люшенька меня провожала, несла папки со стихами. Но Симонов не пришел, хотя и назначил мне в это время. Не пришел и не позвонил.
Нивинская сразу увела меня в соседнюю комнату и стала читать поэмуКовынева{9} – очень плохую, выдавая ее за хорошую. А это просто острословие, вне всякого лирического чувства. Умирает ребенок – глаза его автор сравнивает с потухающими окурками. Экий прохвост.
Сама Нивинская понимает мало, но дает себя убеждать. Не любит Твардовского, любит Ушакова. А что можно любить в Ушакове – в этой искусственности, в этом холоде? Глупости.
Пришла домой смертно усталая. Что-то еще со мной, кроме глаза. Но что?
Пришла, полежала и решила обзвонить по телефону поэтов, от которых журнал ждет стихов для лирической подборки. Начала, конечно, с Пастернака, ожидая радость.
А дождалась другого. Оказывается, Симонов обещал Борису Леонидовичу аванс за прозу – десять тысяч рублей. Это было уже две недели назад. И с тех пор ему не позвонил. И Б. Л. просит ему передать, что если журнал не окажет ему этой материальной поддержки, то он не даст ни строки стихов.
Легко сказать – передай. Я всячески желаю уладить этот конфликт, желаю, чтобы Борис Леонидович получил десять тысяч (даже если журнал не может печатать его прозы – все равно: для русской культуры они не пропадут даром), желаю, чтобы были стихи, – но как не хочется звонить, дозваниваться – ух!
Я ему оставила в редакции записку – авось позвонит сам.
Затем я безо всякой охоты позвонила Алигер, Инбер, Исаковскому, Антокольскому. Дамы были со мной величаво сухи, мужчины приветливы – особенно почему-то Антокольский.
Очень тоскливо и страшно.
Хоть бы кто-нибудь мне что-нибудь читал.
7/XII 46
Симонову я наконец дозвонилась. Я доложила ему о Пастернаке. Он сказал, что хотел заплатить Пастернаку деньги, но не вышло и что он даст их ему только в январе. Казалось бы, скажи Пастернаку сам, и обиды бы не было, ан нет. Я позвонила Борису Леонидовичу и доложила. Он благодарил со свойственными ему преувеличениями.
10/XII 46
Днем приходила Ивинская со стихами, с целой уймой. Часть с резолюцией Симонова «показать Чуковской». Трудно было слушать так много подряд.
12/XII 46
Туся действительно пришла. Мы разобрались в стихотворном хозяйстве. Как она отчетливо слышит и отчетливо называет беду. Я вот сразу поняла, чтоПагирев{10}, которого рекламирует Симонов – не поэт, но не умела сформулировать. Она же мне все объяснила – но я не уверена, что это можно объяснить Симонову.
13/XII 46
Вижу как будто лучше – зато целый день болит голова.
Спасаюсь только пирамидоном.
Утром внезапно, без звонка, пришел Заболоцкий. Поговорили с ним о его переводахГидаша{11}. Потом он читал свои стихи. Хорошие. И я радовалась.
А Симонов в Смоленске, и все дела стихотворные без него стоят.
14/XII 46
Веселый день, интересный.
Вижу лучше – и кругом, и буквы. Значит, это правда, что скоро я буду видеть, как прежде.
Звонок из «Нового Мира», что меня вызывает Симонов.
Я туда. Мороз – но я не успела сильно замерзнуть.
Симонов без пиджака, в белоснежной рубашке и какой-то мудреной не нашей жилетке, с трубкой, окруженный людьми – сразу попросил меня в кабинет.
Там был Кривицкий и еще кто-то.
Речь пошла о моей работе и о деньгах.
Я поняла: этоЛелька{12}.
Мне предложено получать ставку зав. стих. отделом – 1200 р. и быть им. Прозы не читать, а только работать с отдельными авторами – оплата по соглашению.
Что ж, это разумно. Я согласилась.
– Над стихами будем работать мы вдвоем, – сказал Константин Михайлович. – Ивинская только путает. А пока меня не будет – вы одна. Проверьте, как подготовил Сашин переводы болгар. И как он готовит подборку молодых.
Я вышла. Мы условились, что к восьми я приеду к нему домой. Я сразу заказала по телефону машину.
В большой комнате курили, по-бабски ругались секретарша с Ивинской и ждала Некрасова. Она сразу кинулась ко мне.
– Вам передали мои стихи?
– Нет еще. Но это потому, что я болею.
Я пошла к Ивинской выслушать ее. Через секунду подошел Симонов.
– Лидия Корнеевна, я уже давно прошу т. Ивинскую дать вам стихи Некрасовой. Она талантливый поэт, и я хочу, чтобы вы, Лидия Корнеевна, выбрали целый цикл.
– С удовольствием, – сказала я.
Ивинская пришла в ярость.
– Я и так дала бы вам стихи ее! Я сама знаю! Зачем она жалуется Симонову!
Я попыталась угомонить ее, а потом кинулась к Некрасовой, которая плакала.
Она всех изводит, но ей хуже всех, конечно. Она – поэт.
Я пришла домой возбужденная и вызвала машину. Но позвонил Симонов, что его отъезд в санаторий откладывается до 19-го и поэтому мы лучше встретимся в понедельник утром.
Мне весело. Пусть всё это кончится худо, но весело начинать новую работу, узнавать новых людей.
15/XII 46
Днем – Ян Сашин со средненькими болгарскими переводами. Один я убила, другой велела поправить. Разговор былмирный{13}.
Как-то будет при подборке молодых?
Редакция: Симонов просил, чтобы я присутствовала, когда Кривицкий будет слушать Заболоцкого.
16/XII 46
Ознакомительная версия. Доступно 36 страниц из 177
