Марк покачал головой.
– Утром вы поймете, что я прав, – тихо увещевал его Эндрю. – Не давайте своей гордости ослепить себя, сделайте то, что пойдет на благо вам и всему вашему народу.
– Эндрю, тебе нечего делать на корабле! – возмущенно воскликнул Винсент.
Эндрю удивленно посмотрел на молодого человека, осмелившегося обратиться к нему на «ты».
– Во-первых, не «Эндрю», а «полковник Кин», – отчеканил он. – А во-вторых, я отправляюсь с кораблями, а ты, как и было приказано, остаешься на берегу!
– Господа, я уже начинаю работу, так что попрошу всех очистить территорию, – крикнул из темноты Фергюсон.
Бросив взгляд через плечо, Эндрю увидел инженера, стоявшего в воде около небольшой пятидесятивесельной римской галеры. Рядом с ним несколько русских солдат возились с длинным шестом.
– Дискуссия окончена, – резко произнес Эндрю. – Так что отправляйтесь на свои места, господа, и с Божьей помощью увидимся утром в Суздале.
– Но почему? – прошептал Винсент.
– Я думал, что если кто меня и поймет, то ты, – ответил полковник.
На лице молодого человека появилась печальная улыбка, и он медленно поднял руку к виску:
– Поговорим об этом утром, сэр.
– Так вот он, город проклятых янки, – холодно промолвил Джубади. Его конь опустил голову и жадно пил воду из Нейпера.
– Какой красивый пожар мы тут устроим… – мечтательно произнес Суватай.
– Мой кар-карт!
Повернувшись в седле, Джубади увидел Хулагара. Приблизившись к вождю, щитоносец низко поклонился и прижался лбом к ноге кар-карта. Затем Хулагар снова выпрямился.
– Все ли в порядке?
– У нас были трудности, мой владыка.
– Расскажи мне о них. Когда Хулагар закончил свой рассказ о неудачной кампании, воцарилось долгое молчание.
– После того как перестройка корабля была закончена, мне нужно было перерезать горло этой собаке и поставить на судно свою команду, – наконец сказал Джубади.
– Все равно это могло привести к такому же концу, – возразил Хулагар. – В последнем бою мы потеряли почти пятнадцать тысяч карфагенян. Вместо них погибло бы полтора умена наших лучших воинов. Лучше пусть скот проливает свою кровь, ослабляя янки. Все так и было задумано с самого начала.
– Я хочу, чтобы наше войско сегодня ночью вошло в город, – распорядился Джубади. – Этот Кин оказался куда более шустрым, чем мы предполагали. Если он еще жив, то завтра утром, вернувшись, он увидит наших воинов на стенах его города.
Кар-карт расхохотался при этой мысли. Роли переменятся, и теперь штурмовать знаменитую суздальскую крепость придется тому самому скоту, который ее воздвиг.
– Суда ждут у реки, мой владыка.
– Возвращайся на свой корабль, Хулагар. Пора начинать переправу.
– Дерьмо!
– Твою мать, – прошипел О'Дональд, – конечно, это дерьмо. А теперь заткнись!
Ирландец бросил взгляд поверх края трубы. Всего в пятидесяти ярдах от него возвышались стены северо-западного бастиона. О'Дональд знал, что там должна быть стража, но погода играла ему на руку – низкие тучи не пропускали света Большого Колеса. Скоро взойдут обе луны, но их тоже не будет видно.
Стоя по грудь в воде, О'Дональд нагнулся и залез в канализационную трубу. У него было такое ощущение, что его вырвет прямо на месте. Низко пригибаясь, артиллерист поспешил прочь от реки; за ним последовали его люди.
Он возблагодарил Бога за то, что из-за недостатка бронзы Эмилу не удалось завершить строительство трубы и присоединить к кирпичной ее части бронзовую секцию, которая должна была уходить в Нейпер. Тогда весь их план был бы неосуществим.
Как О'Дональд ни сдерживал себя, в итоге ему все равно пришлось сделать вдох. Его тут же вырвало. Рядом блевали его солдаты, звучно матерясь в перерывах между приступами.
Наконец эта пытка прекратилась, О'Дональд перевел дыхание и зажег спичку. Один из помощников Эмила что-то говорил ему про газы, которые могут взорваться. Ну и черт с ними – лучше взлететь на воздух, чем вслепую ползти по канализации целых четверть мили. Он чиркнул спичкой, зажег фонарь и двинулся вперед.
Они шли медленно, сгибаясь пополам. У себя над головой Пэт увидел дыру, ведущую из бастиона. Он взмолился про себя, чтобы его люди не шумели. Впрочем, едва ли не больше этого он боялся, что кому-нибудь наверху приспичит именно в этот момент воспользоваться уборной. «Если выберусь отсюда живым, – мрачно подумал он, – больше никогда не буду подшучивать над ассенизаторами».
Труба повернула, и он оглянулся. За ним брела длинная цепочка людей, бормочущих себе под нос проклятия. Зажегся еще один фонарь. Значит, внутри канализации уже сто солдат, и пока враги их не заметили.
О'Дональд пошел чуть быстрее, не забывая считать шаги.
Справа показалось отверстие еще одной трубы. Они были уже в городе.
Чем дальше продвигался О'Дональд, тем больше ему попадалось боковых ответвлений, ведущих во все части Суздаля. На восьмисотом шаге он остановился.
Ирландец не мог сказать, всем ли удалось проникнуть в трубу. Он надеялся провести за собой тысячу человек, но даже если их будет пятьсот – это станет большой удачей.
Он посмотрел вверх: «Не мог же я пропустить эту чертову дыру?»
Негромко ругаясь, он пошел дальше. Слева возник проход в кирпичный туннель, высотой примерно в половину главного. Туда-то им и надо было. Скривившись от отвращения, О'Дональд опустился на четвереньки и пополз вперед, скользя в нечистотах. Вскоре у себя над головой он приметил квадратное отверстие.
Поставив фонарь, он поднялся на ноги и стукнулся о деревянное перекрытие. О'Дональд с силой нажал на крышку люка и вытолкнул ее вверх. Подтянувшись, он через секунду оказался в уборной казармы 35-го полка. Еще только наполовину высунувшись из дыры, артиллерист вытащил револьвер и вдруг расхохотался над абсурдностью ситуации.
В уборной было пусто и темно, «Боже мой, если бы я тут сидел и увидел такое, меня бы кондрашка хватил», – подумал он, помогая выбраться следующему за ним человеку.
– Ты и тот, кто идет за тобой, будете вытаскивать остальных, – приказал О'Дональд.
Сам же ирландец, держа в руке револьвер, тихо выскользнул из уборной. На мгновение остановившись, он сорвал с себя вымазанную куртку и бросил ее на пол.
В казарме никого не было. Все койки стояли на своих местах, кровати были заправлены, словно солдаты ушли на вечерние учения и скоро вернутся.
Дойдя до конца коридора, он слегка приоткрыл дверь и выглянул на площадь.
Это был город-призрак. Ничто не шевелилось; ни в одном из домов не горел свет.
