скрипящие чудища, сквозняк норовил вцепиться в пятки, за кухонными ставнями шатались неясные тени. Он сглатывал сухим горлом, проваливался на мгновение в забытьё и тут же с досадой выныривал, чтобы опять таращиться воспалёнными глазами в темноту. Секунды томительно лепились друг к другу, минуты нехотя складывались в часы. Он страдал и грезил о рассвете.
А потом в комнату вошёл Маркел. Потрогал лоб Ката, сказал: «Не горячий, вот и славно. Выздоравливаешь, Дёмка». Шагнул к окну, бодрым рывком раздёрнул тяжёлые шторы. И оказалось, что за окном давно наступило чистое, снежное утро.
Это было собственное воспоминание Ката. Его детство.
Он медленно пригладил растрепавшиеся от ветра волосы. Ночь оказалась очень долгой. И ещё вовсе не закончилась. Утро у каждого будет своё – хотя ночь была одна на всех.
«Не для меня эта божественная эволюция, – подумал Кат. – И уж точно не для Ады. Вряд ли у неё получится, прошлое не позволит. А что ей не суждено – то и мне не нужно».
Джон смотрел на него, будто ждал ответа на вопрос, который не задавал. На кончике самокрутки наросла серая шапка пепла.
«Благотворительность, – думал Кат сердито. – Видали мы её много раз. Накормить голодных. Вылечить больных. Призреть сирот… Даже если этой работой займётся бог – его не хватит на каждую мелочь. Станет искать подручных, найдёт кого попало, те растащат деньги, утопят дела в бумажной волоките, всё спутают и ничего не доведут до конца. В результате голодные останутся голодными, сироты подрастут и собьются в разбойничьи шайки, а больные перемрут без ухода. Нет, вся эта благотворительность – пустой номер».
Теперь и Петер с Ирмой смотрели на него, неуловимо сменяя друг друга. Словно тоже ждали ответа. Хотя тоже ни о чём не спрашивали.
«Доброта, – думал Кат с возрастающим раздражением. – Милосердие. Справедливость. Толку-то. Ну да, этот умеет копаться в мозгах. А те – вообще пролезут в самую душу. Дерево за день вырастили. Но против Килы они – что? Против Чолика, против таких, как Фьол или тот, рыжий? Допустим, Фьол с рыжим сгинули, а сколько ещё осталось? Хоть бы кто помог. Притом ведь не каждый годится в помощники. Нужны люди надёжные, разумные. Именно люди. Хватит всё переваливать на богов…»
Они глядели, и глядели, и глядели.
Вдруг Петер улыбнулся. Через мгновение на его месте явилась улыбающаяся Ирма. А потом и Джон оскалился: весело, с одобрением.
– Ладно, – не выдержал Кат. – Говорите уже, что надо делать. Одолели.
– Готов, значит? – спросил Джон.
Дерево над ними шумело. Огромное, высокое, с яркой листвой и щедрой тенью. Никак не верилось, что всего два дня назад оно было хищным, мелким кустом, что стелился по земле в поисках добычи. И луг – луг со всеми цветами и травами уже начал забывать, как был бесплодной пустошью. Только роща хранила прежний, мёртвый облик. Словно напоминала о том, что неизбежно случится, если оставить всё, как есть.
«Без нас у них ничего не выйдет, – подумал Кат. – Воля мне, свобода…»
– Готов, – сказал он.
О путник!
Дорога подошла к концу. Рад, что ты не покинул нас и увидел своими глазами, чем завершилась история.
Да будет с тобой благословение моего господина, его правда, его стрелы и его песни.
И да будем мы все милостивы – к себе самим и друг к другу.
КОНЕЦ
