и поэтому очень удивились этой новости. Со стороны мамы претензий не было, она все равно хотела отказываться от наследства в мою пользу.
Полина была мала, чтобы понять всю серьезность произошедшего. У нее сложилось впечатление, что бабушка уснула, как спящая красавица и разбудить ее может только прекрасный принц, а таким у бабушки был ее Ванечка. Мы поддержали эту версию, сказав дочери, что там, где сейчас «спящая красавица» ее как раз и ждет встреча с Ванечкой и заветный поцелуй. Это очень порадовало Полину. В душе она была романтичной девочкой, такое завершение «сказки» ей понравилось.
Очень скоро маме пришлось взять себя в руки. Кому-то надо было заниматься гостевым домом. С ним, конечно, было много хлопот, но он приносил хорошую прибыль в сезон, и отказываться от такого заработка мы не собирались. К счастью, бабушка исправно вела свою «домовую книгу», как она называла журнал, где записывала всех своих постояльцев, и мама быстро с ней освоилась.
В летний сезон мама нанимала горничную, которая помогала ей с уборкой номеров. Это была узбечка Гульнара, которую мы называли Гуля. Вся ее семья – родители и дети – жили на родине, а здесь они с мужем находились на заработках. На зиму уезжали домой. Мы предоставили ей и ее мужу одну из комнат в гостевом доме, и они за нее рассчитывались фруктами и овощами, которыми ее муж Алишер торговал на рынке. И, когда это требовалось, мог оказать нам посильную мужскую помощь в доме. Гуля была очень ответственной и работящей женщиной, и мы радовались, что нашли прилежную работницу.
Шло время, а я все также была одна. Я перестала красить глаза, собирала волосы в хвост, одевалась неброско и не стремилась кому-то понравиться. Моими излюбленными атрибутами одежды на работе стали джинсы или шорты, свободная футболка и наброшенная поверх нее фланелевая рубашка, если погода была прохладной. Мне нравилось быть одной и никакие былые страсти меня за собой не влекли.
В тот же год, как умерла бабушка, летом, по согласованию с Марком, мама с Полиной полетела в Санкт-Петербург. Дочь сильно ждала этого свидания. Она общалась с отцом только по телефону, а с некоторых пор по скайпу, и встреча «живьем» ее очень обрадовала. Она не находила себе места целую неделю до отлета, не могла дождаться заветного дня.
Я тоже ждала этой встречи. Я не верила, что спустя столько лет так и не нашлась женщина, которая бы смогла залечить сердечные раны Марка. Он говорил маме, что с кем-то встречается, но не называл эти отношения серьезными, и задача мамы состояла в том, чтобы своим зорким глазом определить реальное настроение Марка.
Это была одна из причин, почему я закрылась от мужчин и не позволяла начаться новым отношениям. Пока Марк страдал из-за меня, пока не вернул себе способность любить и быть любимым, я не могла позволить себе «пробовать» с другим. Больше не могла.
Из Питера мама подтвердила, что у Марка есть женщина. Зовут ее Аня. Она работает с ним в одной компании, он с ней спит, но вместе они не живут. Между ними постоянно возникают какие-то разногласия, и поэтому он не спешит пригласить ее переехать на его квартиру. О чем эти разногласия Марк не сказал, но мама и не настаивала. Он показывал маме фото Ани, и она нашла некоторое сходство со мной, хотя и весьма отдаленное. Тоже светловолосая и приятной наружной внешности. Мама не слышала любовного трепета в его голосе, когда он рассказывал о ней, но улавливала волнительные нотки, когда он спрашивал обо мне. Все это удручало, но мы не теряли надежду.
Приятно порадовали нас с мамой отношения, которые установились у Марка с дочерью. Он много с ней общался, возил ее в Океанариум, вместе они катались по каналам Санкт-Петербурга. Он купил ей подарки и несколько красивых платьев, в которых она хотела затмить всех в детском саду. Он обещал, что обязательно приедет к ней в гости, как только появится возможность, а до тех пор просил поддерживать с ним связь через интернет.
Познакомилась Полина и со своим дедом, дядей и тетей. Все нашли ее смышлёной девочкой, всячески баловали и потакали ее капризам. Что дома ей придется нелегко после таких потворств, поняла даже мама. Полина быстро намотала на ус, что главный персонаж этой поездки, и пользовалась всеобщей любовью без зазрения совести. Ей покупали все, что она просила, и ни в чем не отказывали. Мама наблюдала за этим с большой опаской, но не препятствовала. Не каждый день на внучку сваливалось столько внимания и любви.
Когда Полина расставалась с Марком, она долго не могла отпустить его от себя, и без конца твердила, что хочет, чтобы он поехал с ними. Она не понимала, почему он живет отдельно от нас, а не как папы ее подруг, которые живут вместе с их мамами. Он затруднялся ответить ей на этот вопрос, не знала, как это сделать и мама. В конце концов, Марк пояснил, что в Питере у него работа, которой нет в Анапе, и он вынужден жить здесь, чтобы у его дочери было самое лучшее детство.
Дома нас ждали последствия. Вернуть Полину к дисциплине и порядку оказалось нелегкой задачей. Она попрекала нас, а особенно меня, в том, что мы плохие и не любим ее. И теперь она поняла, почему папа не хочет с нами жить. Потому что я злая и жестокая! Слышать такие высказывания от пятилетнего ребенка было крайне неприятно. А что будет дальше?
Это был не единственный случай такого рода. В своей заботе о Полине мама тоже много баловала ее. И когда мы стали жить вместе, я начала сталкиваться с проблемой ее непослушания. Очень часто она не хотела делать то, о чем я ее просила. Я начинала на нее злиться и повышать голос, она убегала к бабушке и плакалась ей, что мама нехорошая и не любит ее. Это отрезвляло меня, и в следующий раз я пыталась воздействовать на нее без криков, придавая голосу только строгости, но и это вызывало такую же ответную реакцию дочери. Я снова срывалась, и она плакала. Когда я осознавала свою неправоту, я извинялась перед ней, и мы мирились, скрепляя перемирие крепкими объятьями.
А однажды дочь принесла мне фотографию Шандора. Ту самую, что я хранила в кошельке.
– Кто это с тобой, мама? – протягивая ее мне, спросила Полина.
Я выхватила фото из рук дочери, словно она взяла что-то
