— Ньуливая, — почти на чистом русском языке ответил Синьг.
— Давайте попробуем, — сказал Широков. — Если вы уверены, что вреда не будет…
— Это исключается. Будет ли польза, увидим.
— Во всяком случае, это шанс. И много вы думаете перелить нам?
— Совсем немного, — ответил Бьиньг. — Не более… — он назвал меру, соответствующую пяти кубическим сантиметрам. — Если результат будет положительным, тогда повторим.
— Я готов.
— А ваш друг?
— Он, конечно, согласится. Ему не хочется покидать Каллисто, так же как и мне.
— Георгию перельем от Гесьяня, — сказал Синьг. — Он так хочет.
— А мне?
— Дьеньи просит взять ее кровь. Если вы не возражаете.
Огромным усилием воли Широков сумел остаться внешне спокойным. Он мгновенно вспомнил историю Каллисто, которую читал на звездолете. В давно прошедшие времена на планете существовал обычай — при свадебной церемонии жених и невеста обменивались своей кровью. Что это? Случайность? Или…
— Мне все равно чью, — ответил он.
— В таком случае приступим, — сказал Бьиньг.
Профессиональное искусство каллистянских медиков было очень высоким. Не прошло и пяти минут, как совершенно безболезненная операция была закончена.
— Теперь лежать до утра, — приказал Бьиньг.
— Останьтесь, Дьеньи, — попросил Широков, когда девушка вместе со всеми направилась к выходу. — Я хочу поговорить с вами. Недолго, — прибавил он.
Дьеньи вернулась и села в кресло у его постели.
Синяев вышел проводить остальных.
— Дьеньи, — сказал Широков, твердо решивший выяснить все до конца. — Зачем вы это сделали?
— Что?
— Зачем вы дали мне свою кровь?
Он был совершенно уверен, что она либо промолчит, либо ответит правду.
Любая девушка на Земле опустила бы глаза при таком вопросе. Дьеньи продолжала прямо смотреть на Широкова, но сквозь узкую щель век ее глаза были не видны. Что можно прочесть в таких глазах?.
— Это долго рассказывать…
— Все равно, говорите! Прошу вас.
Дьеньи кинула взгляд в сторону двери.
— Георгий не скоро вернется, — сказал Широков, уверенный, что будет именно так. — Если вы не хотите при нем…
— Я хотела бы только вам. Мне кажется, вы поймете меня.
— Я постараюсь, Дьеньи.
— Это немного смешно. Но я такая с детства. Ведь мой дед Рьиг Диегонь. Мечтой его жизни было достигнуть Мьеньи. Может быть, мне передалось это по наследству, но с ранних лет и я мечтала о вашем Солнце. Я мечтала о далекой звезде и ее планетах, была уверена, что мой дед не ошибается и у Мьеньи действительно есть планеты, населенные людьми, такими же, как мы. Еще не видя этих людей, не зная, как они выглядят внешне, я любила их. Странно, не правда ли? Так продолжалось всю мою сознательную жизнь. Я почему-то была уверена, что увижу людей оттуда, от Мьеньи. И вот это случилось. Как это прекрасно — осуществление мечты.
— Но мы оказались не такими, как вы нас представляли? — спросил Широков.
— Нет, я не могу этого сказать. Но я не помню теперь, как представляла вас раньше. Когда я вас увидела, мне показалось, что вы именно такие, о каких я мечтала. Вероятно, это не так. Но я забыла прежнее.
Она замолчала. Широков лежал неподвижно, взволнованный ее искренностью.
— Я люблю вашу Землю, — снова заговорила Дьеньи. — Всегда любила, хотя и не видела ее, а до последнего времени и не знала, существует ли она на самом деле. Люблю людей Земли. Ваши девушки мои сестры. Вы говорили, что у вас вся растительность зеленого цвета. Мне кажется это прекрасным. Зеленый цвет! Цвет нашей свободы. Земля! — произнесла она, почти правильно выговаривая это слово, но с невыразимой прелестью смягчая звуки русского языка. — Вы скоро вернетесь туда. Покинете Каллисто, и кто знает, увижу ли я еще раз людей Земли. И мне захотелось, чтобы вы унесли с собой, к вашему Солнцу, что-то от меня. Чтобы всегда это что-то было с вами, чтобы его нельзя было потерять. Вот и все. — Она порывисто встала. — Это смешно, я знаю.
— Дьеньи, — сказал Широков. — Кто мешает вам лететь с нами на Землю? Я хотел бы, чтобы вы всегда были со мной, — вырвалось у него.
Он с волнением ждал ее ответа. Ведь то, что он сказал, было признанием.
— Не говорите этого, — прошептала Дьеньи. — Может быть, у вас так принято, но у нас первой должна сказать девушка. Я сама скажу вам, когда придет время. Поймите меня!
И она быстро вышла из комнаты.
Широков закрыл глаза. Чувство бесконечного спокойствия наполнило все его существо. Он знал, был уверен, что правильно понял ее ответ.
Дьеньи уже сказала.
ТОРЖЕСТВО КИБЕРНЕТИКИ
Инъекция каллистянской крови не вызвала никаких осложнений. Широков и Синяев чувствовали себя на следующий день совершенно здоровыми. Но все же Бьиньг повторил вчерашнее указание, — несколько дней они должны провести дома, не выходя на улицу.
— Больше двух месяцев мы находимся на Каллисто, — сказал Синяев, — но еще ничего не видели. Мы знаем о планете не больше, чем знали на Земле.
— Два месяца, — ответил Широков, — это еще не так много. Впереди шестнадцать месяцев. Я опасаюсь, что мы вообще не увидим Каллисто.
— Ты думаешь, что переливание…
— Это только опыт. С равными шансами он может и удаться и не удаться.
— Тогда не будем терять времени. Каллистяне утверждают, что можно увидеть все, что угодно, не выходя из дома. По экрану. Воспользуемся этим способом. Произведем, так сказать, предварительное знакомство с Каллисто. Это нам не помешает, скорей наоборот, если все опасения окажутся ложными.
— Не возражаю. Кто же будет руководить этой экскурсией?
— Конечно, наши друзья — Гесьянь, Бьесьи, Диегонь, Дьеньи…
— Если они не заняты.
— Мне кажется, что все наши знакомые считают своей основной работой обслуживать нас, — засмеялся Синяев. — Как просто у них получить трудовой отпуск.
— Это уже несправедливо. А разве у нас, на Земле, мы не получили такой отпуск для обслуживания каллистян? Чем ты занимался все девять месяцев их пребывания у нас?
— Упрек справедлив, — сказал Синяев. — Я сказал не подумав. Включай экран!
Гесьянь, очевидно, с кем-то говорил. Когда Широков назвал его имя, экран слегка потемнел.
— Рьиг Диегонь! — сказал Широков, вторично нажимая кнопку.
