Книга Про Иону - Маргарита Хемлин

Всю жизнь Марк Михайлович проработал весовщиком. Как с эвакуации начал — тогда ему было четырнадцать лет, и переживали они войну с мамой и младшими сестрами в Джезказгане, — так до самой пенсии и взвешивал что надо, без пристрастия и особой хитрости.

А что такое весовщик? Тем более если на пятитонных весах? Ножи наточи, отшлифуй, отрегулируй, на каждый край по четыре штуки двадцатикилограммовых гирь поставь — еще раз проверь на точность и не допусти перекоса угла. А когда машины с грузом пойдут, на пару с шофером мешки с мукой, или с картошкой, или с зерном, или еще черт знает с чем — перекидай туда-сюда. А назывался — весовщик. За грузчицкое совместительство не платили.

Ну, конечно, с возрастом на более легкую работу перешел — мастер и все такое.

Больше всего Марк Михайлович уважал безмен — по внешнему виду и деловым качествам. «Тут вес в моих руках, я его чую. А гиря, противовес — так, для контроля».

Шестьдесят лет он на десятикилограммовом безмене взвешивал дома что надо по хозяйству, и даже нарождавшихся детей тоже взвешивал до поры на безмене: в кошелку укладывал младенца и взвешивал.

Всякие весы на пружинках, «уточкой», не говоря про электронные и так дальше, Марк Михайлович считал несерьезными, склонными к мухлежу. «Это вам не краснодарский Краснолит…» — спокойно выносил он приговор.

Свой безмен на прокат давал неохотно, лучше сам, куда просили, шел и бесплатно что надо взвешивал. «Инструмент любит одного хозяина».

Жена ворчала: «А ты подпишись на нем, если боишься, что подменят. Люди смеются, нашли дурачка, бесплатно ходит и вешает».

Марк Михайлович отвечал: «А ты кошку свою краской надпиши, шоб не спутать. Хорошо, да? А глупости говоришь».

После установления новой власти на Украине — в 91-м, размечтался открыть весовую мастерскую. Но потом, поразмыслив, от идеи отказался. Ненадежно. Сегодня разрешили — завтра запретили. Но все как-то старался найти себе применение в новых условиях. «Я, — говорил, — народ, коренное население, хоть и русскоговорящее, имею право знать, как мне взвешивают. Я же вижу — весы не оттаврованые, не пломбированые… Шо они в гири насовали — черт знает! Разве это вес? Это труха, а не чугун! Хто их пломбирует, как…» И поперся на городской базар со своим безменом. А в то время такой мухлеж шел, что только держись за карман. И тут — он со своим прибором. У одного перевешал купленный товар — кило недостача, у второго — кило, у третьего — триста граммов. «Я на вас в Верховну раду напишу, я тут вверх ногами поставлю ваши весы негодные, у нас демократия, и хватит теперь нечестно обманывать народ». К нему с вопросом: «Документики ваши, пан хороший». Он документов не показывает, а только пенсионной книжкой машет: «Я на общественных началах контролер». Чуть не побили. Прогнали.

Марк Михайлович не сильно расстроился: понимал, что идет установление нового мира и надо только подождать на своем месте.

Жена утешала по-своему: «А шо ты хотел, Марик? Тебя ж как еврея тем более побить могли. А не побили. Все-таки демократия. И то хорошо».

Безмен простаивал в углу на кухне: картошку, капусту, лук мешками и вязанками на зиму уже давно не закупали — перейди через дорогу и чего надо в расфасовке купи в любое время. И однажды, после того как Марк Михайлович чуть не упал, споткнувшись о тяжелый механизм, решил — пришла пора избавиться от металлолома.

Поручил это дело жене — выносить мусор было ее обязанностью.

Жена безмен вроде бы выбросила, как она заверила — «в самую мусорку», то есть в жерло мусоровоза.

Вечером, когда Марк Михайлович направился за хлебом через дорогу, в магазине у камеры хранения увидел свой безмен, завернутый в газету. Марк Михайлович решил подождать. Молодой мужик, загрузив покупки в портфель, нагнулся за безменом. Взвесил его в руке и, довольно улыбаясь, направился к выходу.

Марк Михайлович пошел за ним, сам не зная для чего.

Мужик торопился, шел скоро, безмен мешал, большая гиря елозила по коромыслу, серьга цеплялась за брюки. Мужик остановился, перемотал газетку, брезгливо посмотрел на руку и продолжил путь уже не так стремительно.

Марк Михайлович шел следом минут пятнадцать. Наконец окликнул:

— Молодой человек!

Мужик оглянулся.

— Вы меня?

— Вас, вас… Вы это… где взяли? — Марк Михайлович указал на безмен.

Мужик пожал плечами:

— Шо вы имеете в виду? Эту штуку? — Он приподнял безмен, и гиря переместилась, мягко скользнув вниз.

— Ну да… — Марк Михайлович подошел вплотную и снизу заглянул в лицо мужика: — Вы, конечно, извините… Я этот безмен выкинул. То есть жинке поручил, а она, видно, пожалела, оставила во дворе. Вы и взяли. Я против ничего не имею. Имеете право, раз бесхозный…

— Не поняв, шо вы хотите?

— Отдайте. Назад. Обратно, — неожиданно выпалил Марк Михайлович и осекся.

— И шо еще вам отдать, папаша? — Мужик вежливо, но крепко тронул за плечо Марка Михайловича, отстранил его с пути и пошел себе в нужном направлении.

Марк Михайлович поплелся домой.

— Ты безмен выкинула, как я сказал? — еще стоя в дверях, спросил он.

— Выкинула, — твердо ответила жена Раиса Моисеевна.

— А если не выкинула?

— А ты хлеб купил? — жена перешла в наступление.

— Я тебя просил, выкини безмен. Ты его не выкинула. Ты ж его во дворе оставила. Так или не так?

— Ну так, — согласилась жена. — А может, кому надо, так подберут. Зачем выкидывать? Все же ж инструмент. Если тебе так надо, иди и забери его — я возле заборчика поставила, под каштаном.

— Под кашта-а-аном… Забрали уже. Кому надо… — Марк Михайлович махнул рукой и опять пошел в магазин за хлебом.

Шел и говорил сам с собой: «Я хотел безмен выкинуть. И от его у меня нету. Порядок? Порядок. Нет, не порядок. Я просил жену выкинуть безмен. В мусорку. А она его оставила во дворе. И теперь мой безмен какой-то мужик взял и присвоил. Это как? Это непорядок».

Сделав короткий перерыв на расчет в кассе, Марк Михайлович возобновил разбирательство: «То есть непорядок в том, что жена безмен не выкинула в машину. Но все равно ж теперь у меня безмена нету, как я и хотел. Значит, порядок? Порядок».

Наступила зима. Скользотища, гололед, снег с дождем — в такую погоду не разгуляешься. Три месяца Марк Михайлович и его жена фактически просидели дома. Так, в магазин через дорогу выйдут, и ладно.