Тут я осознала, что он будущий император, а не нынешний и вряд ли способен повлиять на ситуацию. Да и в любом случае с какой радости ему ради меня вступать в конфликт с наследным принцем? Я выпустила его рукав и закрыла глаза; лишь слезы по-прежнему катились из глаз.
Нагнувшись, он вытер их и глухо прошептал:
– Я пока не могу ничего обещать, так как сам не уверен в том, что смогу что-нибудь сделать, – в конце концов, на тебя претендует сам наследник престола. Однако я точно не брошу тебя.
Хорошенько укутав меня одеялом, он открыл дверь и вышел.
Я принимала лекарство еще четыре раза. Вечером Юйтань принесла побольше одеял, чтобы я пропотела. Наутро, хотя голова по-прежнему казалась тяжелой, как скала, жар отступил, и я чувствовала себя значительно бодрее.
За весь вчерашний день у меня во рту не побывало ни крошки. Сегодня же в полдень Юйтань принесла жидкую кашу и покормила меня. Потом она принесла воды, чтобы я прополоскала рот, обтерла мне лицо, забрала короб для еды и удалилась.
С широко открытыми глазами я разглядывала полог над кроватью и думала. Если император Канси правда хочет выдать меня замуж за наследного принца, что же я могу сделать, чтобы не дать этому случиться? В следующем году наследный принц лишится своего титула. Если бы я смогла продержаться до этого момента, император Канси точно бы не стал выдавать меня за него. Но если Его Величество имеет намерение сделать меня его женой, то смогу ли я тянуть так долго?
Мои мысли прервал звук открывшейся двери. Я решила, что это вернулась Юйтань, а потому, не обратив внимания, продолжила размышлять.
– Выглядишь гораздо лучше, чем вчера.
Голос был мужским, что меня весьма удивило. Резко повернув голову, я увидела четырнадцатого принца, который стоял у кровати и, наклонив голову, разглядывал меня.
Я начала торопливо приподниматься, но он остановил меня:
– Лежи, не надо церемоний.
Схватив табурет, четырнадцатый принц сел у моей постели.
Некоторое время он молчал, а затем внезапно опустился на корточки у самой кровати и прошептал мне в ухо:
– Знаешь, почему наследный принц хочет жениться на тебе? Господин Суван Гувалгия испросил у царственного отца разрешения выдать Миньминь замуж за молодого господина Цзоина, прошение прибыло только сегодня. А он хорошо осведомлен… – Принц негромко хмыкнул. – Обо всех перипетиях я расскажу тебе как-нибудь в другой раз. Сейчас я хочу спросить тебя: хочешь ли ты стать женой наследного принца?
Я помотала головой.
– Восьмой брат пока не может прийти проведать тебя, – продолжал четырнадцатый. – Но он велел мне передать, что обязательно найдет способ оттянуть решение отца на несколько дней. Примерно через десять дней наступит переломный момент.
В душе радость мешалась со страхом. Я подняла на четырнадцатого принца глаза, и тот ответил на мой взгляд решительным кивком.
– Большое спасибо, – плачущим голосом поблагодарила я.
– Что с твоим горлом? – испуганно проговорил он. – Твой голос напоминает кряканье утки.
Я дернула уголками рта, желая улыбнуться, но сердце разъедала горечь, и я ограничилась тем, что молча взглянула на четырнадцатого принца.
– Тебе давно говорили: нужно было заранее принять решение самой, но ты не слушала, – с досадой вздохнул четырнадцатый принц. – А сейчас, когда дошло до такого, ты сожалеешь, ведь выйти замуж за восьмого брата было бы в сто раз лучше, правда?
В моих глазах заблестели слезы, и он поспешно начал прощаться:
– Выздоравливай и ни о чем не беспокойся. Я пойду. Боюсь, в ближайшие несколько дней я не смогу прийти. Хорошо позаботься о себе.
Как только он ушел, в дверях показалась Юйтань с пиалой, полной груш в сладком сиропе.
– Ты свободна от службы? – спросила я.
– Ли-анда знает, что ты, сестрица, больна, и велел мне позаботиться о тебе, – ответила она, намереваясь дать мне выпить сироп.
– Не хочу, – отказалась я.
– Выпей немного, сестрица, – умоляюще улыбнулась Юйтань. – Это лучшее средство для больного горла.
Я замотала головой, показывая, что не буду. Она принялась было уговаривать меня, но я не обращала внимания, и ей пришлось отставить пиалу в сторону.
Что он имел в виду под «переломным моментом»? Четырнадцатый принц намекнул, что произойдут некие перемены, но этим и ограничился. Впрочем, по крайней мере, теперь есть хотя бы один путь, которому пока можно следовать. Отсрочки в несколько дней вполне может хватить. Если даже император Канси и намеревается издать указ, велящий мне выйти замуж, он не станет торопиться обнародовать его, пока я больна, чтобы мне не пришлось принимать императорский указ в постели. Мысль об этом принесла некоторое успокоение.
Пока я была погружена в свои мысли, вошла Юйтань с лекарством в руках. Поставив его на стол, она стала помогать мне приподняться. Я потянула ее за руку, приглашая сесть рядом.
– Юйтань, я не могу принять это лекарство.
Девушка изумленно взглянула на меня, и я негромко пояснила:
– Столько лет я относилась к тебе как к родной сестре и не стану скрывать от тебя: я совсем не хочу становиться женой господина наследного принца. Я не вижу иного выхода, кроме как под предлогом болезни постараться потянуть время. Притвориться больной я не могу – Ли-анда тут же обо всем узнает, стоит ему спросить придворного лекаря. Так что продолжай приносить мне лекарство, как обычно, а затем незаметно выливай куда-нибудь.
Юйтань долго смотрела на меня, покусывая губы, но в конце концов кивнула. Я с улыбкой сжала ее ладонь, но она вдруг резко отвернулась, вытирая слезы. Плечи ее вздрагивали, и до меня донеслось едва слышное бормотание:
– Почему все так? Даже такую, как сестрица, и то…
Эх! Какая же судьба ждет саму Юйтань? К тому времени, когда ей можно будет покинуть дворец, она уже давно выйдет из возраста, когда выходят замуж, и у нее, с ее-то происхождением, не будет даже поддержки семьи. Если она не выйдет замуж, ей останется лишь прожить остаток жизни со своим братом, – как можно вынести такой стыд? А выйти замуж ей вряд ли удастся, ведь найти порядочного человека совсем не просто. Если бы умную и умелую девушку вроде нее поместить в современное общество, разве не все дороги были бы открыты перед ней? Но в эту эпоху в ее будущем я видела лишь непроглядную черноту. Воистину, «женщины состоят из воды»[117], ведь в этом обществе у них нет иного пути, кроме как следовать принципу «троякой покорности» – в юности слушаться отца, в замужестве слушаться мужа и в старости – сына. В одиночку противостоять устоям патриархального общества – все равно что для богомола пытаться удержать лапками колесницу; так разве могут женщины не лить слез?
