Книга Трое в лодке (не считая собаки) - Джером Клапка Джером

the "double sculling skiff" selected to take us on our trip down the river. Тут подошел сам лодочник и заверил нас честным словом, как деловой человек, что эта штука — действительно лодка, та самая лодка, "четырехвесельный скиф", которая была выбрана для нашей прогулки. We grumbled a good deal. Мы довольно долго ворчали. We thought he might, at least, have had it whitewashed or tarred-had something done to it to distinguish it from a bit of a wreck; but he could not see any fault in it. Мы говорили, что ему следовало по крайней мере выбелить эту лодку или хоть просмолить, чтобы ее можно было отличить от обломка затонувшего корабля. Но лодочник не видел в "Гордости Темзы" никаких изъянов. He even seemed offended at our remarks. Наши замечания как будто даже обидели его. He said he had picked us out the best boat in all his stock, and he thought we might have been more grateful. Он сказал, что выискал для нас свою самую лучшую лодку и что мы могли бы быть более признательны. He said it, The Pride of the Thames, had been in use, just as it now stood (or rather as it now hung together), for the last forty years, to his knowledge, and nobody had complained of it before, and he did not see why we should be the first to begin. Он сказал, что "Гордость Темзы", в том самом виде, в каком она сейчас находится перед нами, служит верой и правдой уже сорок лет и никто на нее еще не жаловался, и непонятно, с чего это мы вздумали ворчать. We argued no more. Мы не стали с ним больше спорить. We fastened the so-called boat together with some pieces of string, got a bit of wall-paper and pasted over the shabbier places, said our prayers, and stepped on board. Мы связали эту так называемую лодку веревкой и, раздобыв кусок обоев, заклеили самые неприглядные места. Потом мы помолились богу и сели в лодку. They charged us thirty-five shillings for the loan of the remnant for six days; and we could have bought the thing out-and-out for four-and-sixpence at any sale of drift-wood round the coast. За прокат этого ископаемого на шесть дней с нас взяли тридцать пять шиллингов, хотя мы могли купить его целиком на любом дровяном складе за четыре шиллинга с половиной. The weather changed on the third day, — Oh! I am talking about our present trip now, — and we started from Oxford upon our homeward journey in the midst of a steady drizzle. На третий день погода переменилась (сейчас я уже говорю о нашей теперешней прогулке), и мы отбыли из Оксфорда в обратный путь под мелким, упорным дождем. The river-with the sunlight flashing from its dancing wavelets, gilding gold the grey-green beech-trunks, glinting through the dark, cool wood paths, chasing shadows o'er the shallows, flinging diamonds from the mill-wheels, throwing kisses to the lilies, wantoning with the weirs' white waters, silvering moss-grown walls and bridges, brightening every tiny townlet, making sweet each lane and meadow, lying tangled in the rushes, peeping, laughing, from each inlet, gleaming gay on many a far sail, making soft the air with glory-is a golden fairy stream. Река — когда солнце пляшет в волнах, золотит седые буки, бродит по лесным тропинкам, гонит тени вниз со склонов, на листву алмазы сыплет, поцелуи шлет кувшинкам, бьется в пене на запрудах, серебрит мосты и сваи, в камышах играет в прятки, парус дальний озаряет, — это чудо красоты. But the river-chill and weary, with the ceaseless rain-drops falling on its brown and sluggish waters, with a sound as of a woman, weeping low in some dark chamber; while the woods, all dark and silent, shrouded in their mists of vapour, stand like ghosts upon the margin; silent ghosts with eyes reproachful, like the ghosts of evil actions, like the ghosts of friends neglected-is a spirit-haunted water through the land of vain regrets. Но река в ненастье — когда дождь холодный льется на померкнувшие воды, словно женщина слезами в темноте одна исходит, а леса молчат уныло, скрывшись за сырым туманом, словно тени, с укоризной на дела людей взирая, — это призрачные воды мира тщетных сожалений. Sunlight is the life-blood of Nature. Свет солнца — это кровь природы. Mother Earth looks at us with such dull, soulless eyes, when the sunlight has died away from out of her. Глаза матери-земли смотрят на нас так уныло и бездушно, когда умирает солнечный свет. It makes us sad to be with her then; she does not seem to know us or to care for us. Нам тогда грустно быть с нею — она, кажется, не любит нас тогда и не хочет знать. She is as a widow who has lost the husband she loved, and her children touch her hand, and look up into her eyes, but gain no smile from her. Она — вдова, потерявшая возлюбленного мужа; дети касаются ее руки и заглядывают ей в глаза, но она не дарит их улыбкой. We rowed on all that day through the rain, and very melancholy work it was. Мы гребли под дождем весь день, и невеселое это было занятие. We pretended, at first, that we enjoyed it. Сначала мы делали вид, что нам приятно. We said it was a change, and that we liked to see the river under all its different aspects. Мы говорили, что нас радует перемена и что интересно наблюдать реку во всех видах. We said we could not expect to have it all sunshine, nor should we wish it. Нельзя же рассчитывать, что всегда будет солнце, да нам