— Са, я ни разу не соврала ни тебе, ни себе в том, что касалось нас. Когда ты вытащил меня из осады и сказал все то, что сказал тогда, я… я долго думала над твоими словами. И именно поэтому больше всего боялась встречи с тобой на похоронах отца. Потому что знала, что жизнь, которую ты спас — ты присвоил.
— Бану…
Она закрыла его рот пальцами.
— С того момента ты мог делать со мной что угодно, как угодно, где угодно — я не нашла бы сил сопротивляться.
Сагромах легонько, почти невесомо поцеловал приложенные к губам пальцы, затем поймал их горячей ладонью, второй рукой приобнял Бану за талию крепче, и заглянул в глаза.
— Милая, ты… — он, отец двоих детей, почему-то не мог произнести то, что хотел.
— Сагромах, ты сокровище, посланное мне Илланой, и я люблю тебя. Это все знают, — теперь Бансабира обхватила голову мужа, встала на шкуру на колени, расставив ноги по обе стороны от вытянутых его. Сагромах перевел глаза куда-то за плечо Бансабиры, глянул на входную дверь в зал.
— Ты ведь знаешь, что мы не одни, — спросил он, возвращаясь взором к жене. Та только кивнула.
— Но…
— Неважно! — чуть возвышаясь, она заглядывала в черные, ни на чьи непохожие глаза. — Это все так не имеет значения, Сагромах, — сказала Бану, и Маатхас услышал в её голосе слезы.
— Он увидит, — в бессмысленной последней попытке шепнул мужчина.
— Значит, пусть видит, — так же тихо отозвала Бану у самых губ мужа. — Пусть смотрит и умирает от зависти. Пусть…
Сагромах больше не ждал. Он обхватил талию Бану, с силой подтянув к себе, отчего у Бану с дыханием вырвалось шипение.
Сагромах рыкнул: она же ударилась спиной о борт сегодня, там наверняка приличный синяк! Он попытался открыть рот и что-то сказать, но Бану тут же качнула головой, прижалась плотней. Она любила мощь его рук. Маатхасу самому нравилось показывать, с какой легкостью он может взвалить на себя её ношу — и вынести всю. С тех пор, как он в их первую ночь обвинил всех мужчин, с которыми Бану имела дело прежде, в никчемности и слабости, он делал все, что мог, чтобы она верила: в нем достаточно сил, чтобы в любую бурю стоять впереди неё.
Сагромах целовал Бансабиру, как одержимый. Ненадолго отстранялся от губ, утыкаясь лицом в шею, позволяя Бану ерошить его волосы, улыбаться в них. Он жадно вдыхал потрясающий, родной аромат тела; руки прошлись по бедрам, охватывая властно, сошлись на ягодицах. На крепких, упругих ягодицах, пьяный от наслаждения подумал Сагромах. Боковые разрезы туники сейчас оказались как никогда кстати, позволяя мужчине быстрее задрать подол, обжечь и обжечься об обнаженную кожу.
— Са, — горячим облаком доверия выдохнула Бану у самого уха. Сагромаха встряхнуло.
Окрыленный, взволнованный, Маатхас потянул руки вверх, стаскивая с Бану одеяние. Сбросил в сторону. Прижался губами к ключицам, накрыл одной рукой грудь — округлую, не вскормившую ни одного ребенка — другой продолжал поддерживать женщину под спину. Повалил на пол и сорвался окончательно.
Она забыла стыд еще в самом начале их брака. Она забыла смущение за свои шрамы и несовершенства. Она давно забыла все, что было до него.
* * *
Кхассав стоял и хватал воздух ртом от напряжения в собственном теле. Сагромах перед его глазами владел грозной Матерью лагерей, доводя Бану до исступления и сам доходя до того же, то возвышаясь над белоснежным распластанным телом, то чуть наклоняясь, чтобы охватить пальцами тонкую женскую шею, то усаживая к себе на колени.
— Чего? — раздался над ухом Кхассава смешливый бас. Тот вздрогнул, оглянулся. Перед ним стояли Бьё Водяной Бык и Арл с проснувшейся Дагди. Кхассав понял, что краснеет до ушей. Так, как не краснел даже когда был мальчишкой.
Хотя, замерев у двери в главную залу, Кхассав понимал, к чему все идет, он так и не ушел. И сейчас тело естественным образом реагировало на то, чему он по доброй воле стал свидетелем.
— Чужое счастье спать мешает? — спросил Арл. Сейчас Кхассав видел, что Арл много выше его самого, и Дагди, которую он обнимал за талию, достает северянину до подбородка.
Заметив его замешательство, громадный Бьё гулко загоготал, треснул Кхассава по сопатке, понятия не имея, что это за тип, и, тут же поймав голову рамана в захват, потащил от двери на улицу.
— Пойдем отсюда. Пусть таны уединятся.
Дагди по дороге швырнула ему плащ, подбитый горностаем. Несколько таких плащей всегда висело в проходной, чтобы всегда можно было наскоро выйти на улицу.
Как ни пытался Кхассав отнекаться, слушать его никто не стал, и Бьё с Арлом под две руки в конечном счете выволокли гостя на воздух. Но не к парадному крыльцу, а на небольшую веранду на заднем дворе. Здесь тоже горела жаровня, и было не настолько безумно холодно, как Кхассав опасался.
— Ну? — неопределенно спросил Арл, усаживаясь на скамейку рядом с Кхассавом. Бьё сел по другую сторону от южанина. Дагди попыталась сесть рядом с Арлом, но тот поймал девушку за талию и усадил к себе на колени.
— Холодно, — объяснил Арл. — Тебе еще рожать наших детей.
Дагди толкнула его в плечо открытой ладонью совсем легко — слазить с теплых мужских колен совсем не хотелось.
Кхассав нахмурился: кажется, за ужином Арл едва проявил интерес, а разговор уже о детях?
— Сначала уговори моего отца, — отозвалась девушка.
— Уговорю, вот увидишь, — весело пообещал Арл, но и Бьё, и Кхассав чувствовали, насколько он серьезен.
— Здорово, что хоть где-то в Ясе все так, как мне кажется идеальным.
— Это как? — не понял Арл.
— Люди получают удовольствие от соития и даже не думают это скрывать.
Несмотря на изумление, Кхассав и впрямь воодушевился: его мечта — не прятаться с такими вещами хотя бы в собственном дворце!
— Мы не занимаемся ничем таким, — Дагди поджала губы.
— Точно, — Арл весело качнул ногой, чуть подкинув девушку. — Увы и ах, у Дагди серьезный отец.
Кхассав всматривался внимательно в их лица, вспоминая события минувшего ужина, и мог теперь сказать с точностью: Арла останавливал отнюдь не отец Дагди.
— Как закончится сезон китобойни, поеду к нему и вот тогда, — Арл насупил брови, уставившись на девушку требовательным взглядом, — мы женимся. Ясно тебе?
Непонятно, кому именно он это сказал — Дагди или себе, но девушка рассмеялась, чуть наклонила голову.
— Ага, яснее не бывало, — тронула губами губы Арла.
— Слушайте, а никого не смущает? — Кхассав неопределенно мотнул головой в сторону двери.
— Ты про танов что ли? — уточнил Бьё. Видимо, парню страсть, как хочется об этом поговорить. — А что там может смущать? — он затаил дыхание, намерено прислушиваясь. — Вроде все вполне обычно.
