— Вы догадались, что это Джулиан?
— Я это сразу понял. Ведь я, разумеется, хорошо знал его в лицо. К тому же у Джулиана на шее имелся армейский медальон — я поспешил снять его еще до приезда «Скорой». И уже когда юношу увезли, я осознал всю значимость произошедшего. Я вернулся в Амьен, навел кое-какие справки… Знаете, в Париже есть место, где могут весьма искусно подделать документы. Потом я собрал для него необходимые вещи — в общем, сделал все, что мог.
— Поражаюсь, как вы при этом смогли сохранить рассудок!
— Конечно, я пребывал в шоке. Лишь гораздо позже я сумел хорошенько все это обдумать. В критической ситуации человеку свойственно просто действовать.
— Да уж, знаю.
Беспокойно поднявшись с кресла, я подошла к подносу, ища чего-нибудь попить.
Диетическая кола. Мне как раз и хотелось чего-нибудь шипучего и бодрящего, что могло бы разогнать заволакивающий туман в голове. И черт с ним сейчас, с кофеином!
— Ну а потом, уже несколько лет спустя, он, естественно, приехал повидаться со мной в Бостоне, конечно, и понятия не имея, что именно я его спас. До того момента я вообще старался избегать его, хотя и делал попытки разузнать, как он устроился и чем занимается. Ведь если бы я сам вышел на него, мне пришлось бы признаться, что я — тот самый человек, что перенес его сюда. И тогда он вполне мог бы попросить меня…
— О чем?
— Чтобы я отправил его обратно.
— А вы можете это сделать?
— Полагаю, да. — Холландер покусал губу. — Даже уверен, что могу.
— А теперь позвольте я угадаю. Вы увидели, что Джулиан страдает от одиночества и, чтобы составить ему компанию, перенесли сюда Джеффа. А потом и Артура Гамильтона.
— С Гамильтоном все получилось намного сложнее. Во-первых, я не знал, где точно он находился, — мне понадобились годы попыток, чтобы набрести на нужное место. Я перенес много других людей — тех, кто на страницах истории вызывал мое неизменное восхищение. Все они были отмечены в рапортах среди потерь, притом тела их так и не нашли. Таких бойцов было, знаете ли, много, очень много. И однажды я подумал: почему бы мне их не спасти, раз уж я в состоянии это сделать? Согласитесь, прямое поражение от снаряда оставляет немного свидетельств.
— Но как?! — не выдержала я. — Как это действует? Вы просто стоите, об этом думаете — и это происходит?
— Не знаю, — пожал плечами профессор. — Нет, все же не совсем так. Должны присутствовать определенные элементы, как мне кажется. Я должен стоять именно в той самой точке, где находился данный человек в свой критический миг. Это необходимое условие.
— В критический миг?
— В тот миг, когда человек как бы исчезает из архива, — нетерпеливо объяснил он. — Во-вторых, я должен иметь при себе какой-то его личный, скажем, артефакт. В случае с Джулианом — без всякого умысла — у меня оказалось его последнее письмо домой. Семья любезно предоставила его для моего научного исследования. В случаях с другими я вынужден был выискивать подобную зацепку как возможный элемент ключа.
— А что еще? Ведь этого никак не может быть достаточно.
— Ну, я подозреваю, тут может быть задействована некая эмоциональная связь. Мне кажется, человек должен иметь какую-то эмоциональную устремленность к современной эпохе.
— Но какую, интересно, связь мог иметь Джулиан, к примеру, с 1996 годом?
— Возможно, такую, что вы в эту пору уже жили.
— Но ведь он тогда совсем меня не знал!
— Ему предстояло вас узнать. Если время на самом деле настолько гибко, настолько циркулярно, то, очень может быть, не так и важно, встретит он вас или нет.
Я села на свое место, пытаясь усвоить услышанное.
— Скажите, вы с кем-нибудь это обсуждали? Со специалистом по физике, например? Потому что вы же не можете просто так путешествовать в пространственно-временном континууме, сами, по своей воле пробивая в нем тоннели. Как какой-то могущественный колдун вуду или вообще как высшая сила.
Холландер надолго умолк.
— Я не могу этого объяснить, — произнес он наконец. — Я не знаю, в чем тут дело. Не знаю, почему мне это дано и как я приобрел эту способность. И один ли я такой. Но уж что есть, то есть.
Что есть, то есть. Так просто — и так невероятно замысловато. От камушка, брошенного в безбрежный водоем, крупной рябью разбегаются волны в вечность. Беспредельность возможностей и беспредельность последствий…
— Можно я кое-что у вас спрошу? — взглянула я на Холландера. — Если бы я захотела попасть назад, в 1916 год, и предостеречь Джулиана от участия в том самом рейде, он бы там находился? То есть на тот момент прошлого?
— Даже не знаю. Однако любопытный вопрос!
— В каком смысле?
— Способны ли вы изменить историю, повлиять на данный ход событий? Ведь мы знаем как факт, не правда ли, что Джулиан перенесся вперед, в наше время? И вы предполагаете для себя возможность отправиться назад и это изменить? Это величайший риск — и для вас, и для него.
— Но если он сейчас умрет, — возразила я, — разве не стоит хотя бы попробовать? Ведь это уже ничего не испортит.
— Не знаю, Кейт. Не знаю… А как с точки зрения этики? Этично ли такое вмешательство? Не знаю, что вам сказать. Ведь одно трепетание крыльев крохотной колибри…
— И все же, вы сделаете это для меня? Если, прилетев в Манчестер, мы обнаружим, что Джулиана убили, сделаете? Отправите меня в прошлое?
Холландер задумчиво откусил от своего сэндвича, неторопливо прожевал.
— Что вы там станете делать? — спросил он наконец.
— Я отыщу его и попытаюсь изменить его планы.
— Я хочу, чтобы вы поняли одну вещь. Джулиан исчез в конце марта 1916 года, а менее чем через три месяца его рота поднялась в атаку в битве при Сомме. В тот же самый день капитан, заступивший на место Эшфорда, был убит.
— Но у Джулиана все равно будет какой-то шанс, верно? Я ведь могла бы тогда все ему рассказать, предупредить его! Провести его целым и невредимым через оставшиеся годы войны.
— Шанс… Всего лишь малый шанс, — покачал головой профессор. — И то если это сработает. Если вам удастся вмешаться в ход истории. Если вам не воспрепятствует некая высшая вселенская сила.
— Все равно оно того стоит, — в безрассудном отчаянии бросила я. — Разве вы не видите: мне ничего иного не остается. Я не могу просто смириться с его смертью! Однажды вы спасли его — уверена, я смогу сделать то же. Хотя бы должна попытаться. Ведь в первую очередь из-за меня ему грозит опасность.
Холландер тяжко вздохнул и уставился в иллюминатор.
В последние несколько минут вдоль горизонта стало проступать бледно-голубое сияние. Самолет наш неуклонно стремился навстречу разгорающемуся восходу. Я стянула через кисть свои наручные часы и на пять оборотов прокрутила минутную стрелку.
