Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 143
Михей махнул рукой, опустился в кресло, доставая из кармана папиросы.
– Женщины, – пробурчал он, прикуривая. Макс подумал-подумал и тоже достал сигарету. – Никогда не будет женщина серьезнее относиться к армейским вопросам, чем мог бы мужчина. И наследница тоже женщина, вот в чем беда. Вот Константин Рудлог, доброго ему перерождения, понимающий мужик был. Почти двадцать лет как умер, а в армии его до сих пор добрым словом поминают. Королеву любят, конечно… как такую солдатам не любить? Ну что? Полезешь ко мне в голову?
– Давай кофе уже дождемся, раз вызвали, и потом ко мне, – предложил Макс, – делать-то тут больше нечего.
Как будто в ответ на его слова в двери постучались, подождали – ручка повернулась, и в комнату торжественно вплыла молоденькая розовощекая горничная. Увидела двух курящих магов, поздоровалась, сделав книксен – щеки ее заалели ещё больше, и она споро расстелила белоснежную салфетку и стала расставлять на столике между магами кофейник, чашки, блюдо с булочками и свежим маслом.
Маги молча курили, наблюдая за ней. Макс хмурился. Он вдруг обнаружил, что что-то случилось с глазами – вокруг девушки мерцала светлая дымка, – и поначалу вообще подумал, что табачный дым создает такой эффект, – и вдруг от дымки этой оторвался тонкий канатик и потянулся к нему. И второй – к Михею.
Друг повернул к Тротту круглые от ужаса глаза.
Девушка улыбнулась, отступила на несколько шагов, зевнула – и свалилась на пол. Задребезжал поднос, а горничная серела на глазах – и от нее, все утолщаясь, продолжала литься к ним энергия.
Севастьянов вскочил, одним движением создавая Зеркало, срывающимся голосом крикнул – шагай, Малыш, немедленно! – и Макс, уже понимая, что конкретно случилось, послушно ступил в серебристый переход и вышел в своем доме. За ним почти выпрыгнул Михей, закрыл переход. Его трясло.
– Миха, сейчас случилось то, о чем я думаю? – резко спросил Тротт.
- Если ты думаешь о том, что мы сейчас ее чуть не выпили, то да, Макс, – обреченно проговорил полковник, разглядывая свои руки. – Мне рассказывали, что это именно так выглядит. А ты разве ничего не почувствовал? Будто изнемогаешь от жажды и наконец-то дорвался до свежей воды?
– Я и сейчас это ощущаю, – хмуро признался природник.
Севастьянов схватился за голову и некоторое время сидел так.
– Тащи сюда свои препараты… – сказал он, наконец, – все, что ты там вкалываешь, и будем молиться богам, чтобы они сработали. И потом надо снять блок на памяти. Что-то произошло ночью, Макс. Что-то, что разбудило голод. Если не получится его купировать, лучше удавиться, потому что чем дальше, тем больше нам будет хотеться энергии – пока мы не сорвемся. И это будет конец всему.
Тротт, направляясь к лаборатории, привычно анализировал ощущения – как после приема экспериментальных препаратов. Он бесстрастно отмечал, что тянущее ощущение внутри усиливается, что видно становится и не-спектральным зрением сияние стихийных плетений вокруг немногих магических артефактов, которые находятся в зоне видимости, и в голове появилась странная легкость и расфокусированность сознания – будто он выкурил травы. И, самое главное, слабела управляемость телом и мыслями.
Он давно уже методом проб и ошибок определил растения, которые помогали ему справиться с ощущением дурноты после кошмарных снов или работы с нежитью, затем нашел растения с аналогичными свойствами, затем додумался собирать их на храмовых землях – эффективность сразу выросла в разы. Он подумывал создать гибрид, но пока и имеющейся настойки хватало.
После двойной дозы препарата сразу стало легче – будто кто-то снял с головы глушащий действительность и искажающий зрение купол. Михей даже лицом просветлел.
– Все-таки ты гений, Малыш, – сказал он с горячей признательностью, потирая место инъекции. – Чувствую себя так, будто мне зачитали приговор о помиловании.
– Пока рано радоваться, – буркнул Макс, – надо смотреть на продолжительность действия препарата и не будет ли она ослабевать со временем. Но уже неплохо, да. Закрывай глаза. Надо заняться блоком.
Блок на воспоминания о прошлой ночи оказался примитивным – самое верное слово. Но таким мощным, что взломать его можно было только ментальным ломом, условно говоря – и при этом, конечно, повредить рассудок ломаемого. Михей терпеливо сидел в кресле, закрыв глаза, и даже не морщился – хотя процедура местами была болезненной, будто иголками в мозг тыкали. А Макс, шипя про себя матерное, слой за слоем снимал блок, аккуратно, почти нежно. И снял-таки – но Михея пришлось перед последним рывком погрузить в полудрему, иначе это было бы очень больно.
Блок растаял, как лед. Друг продолжал дремать. Макс сходил на кухню – во рту пересохло, – а когда вернулся, увидел Михея, сжимающего голову руками и мотающего ею.
– Откат, – Макс быстро подошел к Севастьянову, взял его за виски, сжал. – Потерпи секунду.
Дыхание Михея восстанавливалось, он осторожно потрогал себя за макушку, вздохнул.
– Думал, голова взорвется, – признался он.
– Извини, – покаялся Тротт, – рассчитывал, что ты еще минут десять поспишь. – Ну как, вернулась память?
– Вернулась, – странным голосом сказал Михей. – Но, если расскажу, ты не поверишь. Лучше сам посмотри, Малыш.
И он посмотрел.
Пробуждение от вспыхнувшего света. Щурясь, открываешь глаза – а в дверях белокурая женщина с черными, как ночь, глазами.
От удивления ты даже забываешь поприветствовать ее, как положено офицеру приветствовать свою королеву, даже если она застала тебя в исподнем – а она подходит к кровати, склоняет голову, словно забавляясь и требует:
– Посмотрите мне в глаза, полковник.
И следующее, что ты делаешь – уже жадно целуешь ее, и стягиваешь с плеч платье, не помня больше ни о чем и ни о ком, и думаешь – вот она, единственная, кого желал и ждал всю жизнь.
Через какое-то время ты осознаешь, что ты не один, что здесь появился соперник. Смутно знакомый, но ты не желаешь ни вспоминать его, не делить с ним женщину. От убийства спасает только то, что ее ты хочешь куда больше, чем убивать. И ради нее соглашаешься поделиться.
Долгая, долгая любовь, пока ты не выматываешься настолько, что почти не можешь двигаться. Женщина сладкая, ее энергия сладка и вкусна, и ты тянешь ее уже чуть утомленно, но остановиться не можешь – это происходит помимо воли. Постепенно мысли приходят в порядок, вспыхивают чуть горчащей виной – от собственной грубости и спешности, – и удивлением, и неловкостью, и жалостью к той, которая лежит рядом. Королева грустит, и печаль ее добавляет горечи. Но все закончилось, и она не дает тебе даже права утешить себя, милосердно даруя забвение.
Макс отшатнулся, согнулся, схватившись за голову, и застонал – его блок рушился под напором чужих воспоминаний, простреливая череп острой болью – и перед ним тоже замелькали картинки прошлой ночи.
Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 143
