Неторопливо раскурив кальян, афганец предложил гостю сделать затяжку. Отказаться нельзя, и Хантер знаком показал — с удовольствием, но пусть отведает хозяин. Наваль сделал несколько глубоких затяжек и медленно выпустил дым вверх. Запахло полынью — пуштун зарядил чилим[150]чарсом. Понимая, что разговор предстоит серьезный, и опасаясь спугнуть осторожного и сообразительного собеседника, Александр взял мундштук и сделал несколько затяжек подряд. Очищенный охлажденным буйволиным молоком гашиш, словно пташка, впорхнул в мозг, вызвав короткое просветление.
— Шекор-туран женилься? — с дружеской улыбкой спросил Наваль, по-прежнему не переходя к делу. — Кито еттот нибесни красивий зебо рядом с туран?
— Не мне тебе говорить, Наваль, — Хантер улыбнулся сквозь легкий туман в голове, — что не в ваших обычаях расспрашивать о женщинах, детях. А передавая подарок ханум без разрешения ее господина, можно нарваться и на пулю в ответ!
Напомнить полевому командиру о нарушении догм неписаного свода законов и правил, известного как Пуштунвалай, стоило, но сделал это Хантер без всякого нажима.
— Но ми есть ни у меня в дома, — вывернулся Наваль. — Насколка я знать ваш обычай, у вас этот просто. Иль я ни есть прав? — Он в свою очередь улыбнулся сквозь облачко пахучего дыма.
— Прав, Наваль, прав! — Капитан не стал изображать Отелло. — А то, что я женился, тоже правда. Эта зебо — моя ханум.
— Афродита! — мечтательно улыбнулся афганец. — Какой имень!
— Очень древнее. — Александр, однако, не собирался углубляться в мифологию. — А как твои семейные дела, себ мушавер, раз уж мы решили придерживаться наших обычаев?
— У миня уже два жина, — повеселел Наваль. — Нидавна анародиться первый ребенка, дочька, називать Мариам…
— Мариам?! — изумился капитан. — И у тебя тоже Мариам?
— Чьто, и у тибя есть дочька Мариам?! — Глаза пуштуна расширились.
— Нет, мою дочку зовут Анна. — В затуманенном капитанском мозгу происходили непонятные процессы. — А Мариам звали ту афганскую девочку, которую я спас под Кабулом, когда нашу колонну разбили гази…
— Ми знать об этот подвиг, — согласился Наваль. Теперь пришла пора удивляться Хантеру. — Я имаю в виде, — поправился пуштун, — знать о подвиг моджахед во слава Аллах! — Он снова поднес ладони к груди и устремил взгляд вверх — к потолку дукана. — Про твой дабрадетальный поступка я узнать сийчас-чьто. Но ти гаварить, туран, чьто ти нидавно женилься? — лукаво усмехнулся афганец. — Кагда тагда ви успеть радить девочка? А гиде он сийчас, кагда ейа мат с Шекор-туран посищат джелалабадский дукан?
— Ты полагаешь, что только у тебя две ханум? — идиотом хохотнул Александр. — Анна — моя дочь от первой жены, которую зовут Ядвига. Ядвига живет далеко отсюда, у своего отца. А зебо Афродита моя молодая, любимая жена, фемиди, себ? — Он буквально втискивал в голову Наваля эту информацию.
— А разва вам можна имать два жина? — Удивлению афганца не было границ. — А как етта вазможна, чьтоба жина при живая мужа живьот у своя атец?
— Мушаверам, прошедшим через Афганистан, у нас разрешается, как и мусульманам, заводить столько жен, сколько сможешь прокормить! — убежденно врал Хантер. — Я пока могу прокормить всего двух. Но мне и четыре бы не помешали!.. А то, что моя первая жена живет у отца, такой у нас порядок — пока мужчина воюет в другой стране, а у его жены есть дети, она ждет мужа в доме своего отца, где никто не сможет ее обидеть. А вот молодую зебо я вожу с собой!
— Можит, ето и есть правилна, — согласился Наваль, с уважением поглядывая на собеседника. — Чьто Ислам на тебя так подействавать, в етом есть знак Аллах! — Он снова сложил руки и закатил глаза.
— Воистину акбар! — с тем же жестом ответил Хантер. — Однако мы с тобой немного отвлеклись.
— Мне передаль, чьто ти хотель мине видет? — снова удивил Наваль. — У тебя есть чьто-то интерес?
— Думаю, есть, Наваль. — Капитан потянулся за пиалой — голова уже шумела. — Я привез в Джелалабад новейшие ракеты, которые послезавтра в уезде Ширавай будут испытывать в боевых условиях…
— Ми знать, — спокойно подтвердил полевой командир, посасывая мундштук кальяна. — Прийти целий караван ракетний установка, котрий хочет стрелять моджахед. Аднака в караван ест очин-очин секретний установка, каторий пагожий на танка! Он ехат самий сиредина калона, ми називать его Нар-Баркаш…
— Нар-Баркаш! — развеселился капитан. — В переводе, если не ошибаюсь, — «верблюд одногорбый, навьюченный»? У вас это ругательство, вроде нашего мата.
— Так, ето страшний ругня, — согласился Наваль. — Ти нипльоха изучит наш язик. Ахраняют Нар-Баркаш шурави-десант из город Адеса. — Он все более удивлял. — Аднака етот шурави-десант сапсем ни знат Афганистан и бояться всех, как ханумки… — Повисла пауза между затяжками. — А командор ихний пачему-та — Шекор-туран…
— Меня временно приставили к этим «союзным балбесам», — выкрутился Шекор-туран. — Как командора, который знает местные условия и особенности ведения войны. После стрельб они улетают в Одессу, а я с Афродитой-ханум останусь здесь до самого вывода войск. После Рамадана уже будем дома, Наваль! — бахвалился он.
— Туран уехать атсюда? — вернул его к действительности невозмутимый голос Наваля. — Ти что-та хатеть мине придлажить, а сапсем не разказать свой плян на пятилетка. Так?
— Предлагаю следующее. — План полковника Худайбердыева отчетливо встал перед Саниным внутренним взором. — Мы с тобою договоримся, что в каком-нибудь неприметном местечке одна из ракет «случайно» выпадет из транспортной машины и останется на дороге. Согласно регламенту, запускать ее нельзя, транспортировать — тоже. Чтобы подорвать, необходимы специалисты, которых сейчас в Джелалабаде нет. Охрана возле ракеты будет стоять моя, потому что другие шурави не имеют права даже приближаться к ней. И вот еще что передай своему отцу: Шекор-туран уже не тот, что год назад. Он поумнел, да и Ислам, как ты убедился, подействовал на него самым благотворным образом. К тому же ему необходимы пайса, много пайсы, чтобы содержать двух ханум, а в особенности — Афродиту-ханум, — улыбнулся он. — Ракета эта — совершенно секретное оружие, имеющее огромную разрушительную силу. На Западе о нем понятия не имеют. — Тут Хантер как раз не врал. — Твой отец, если будет действовать правильно, легко сможет выручить за нее миллион долларов, а может, и больше!
Он видел, как глаза «крестника» снова округлились.
— А мне нужна сумма, — продолжал он, — ровно в два раза превосходящая ту, что год назад предлагал за мою голову Найгуль, твой отец. Ровно миллион пайсы, то есть миллион афгани. Однако в Союзе толку от них никакого, а значит, мне нужен эквивалент в советских рублях…
— Как ти зделять, чьтоби ракета перейти до нам сапсем целий? — Собеседник, крайне заинтересованный необычным предложением, забыл о чае в пиале, который окончательно остыл.
