Книга Грань - Джеффри Дивер

Когда я веду машину по делу, связанному с работой, то не позволяю себе такой роскоши, как музыка в салоне. Она слишком отвлекает, как объяснил я пару дней назад Биллу Картеру.

Но в свободное время у меня всегда включено либо радио, либо компакт-диск, либо музыка, скаченная из Интернета. Мои музыкальные пристрастия можно назвать старомодными, но они охватывают обширный период от 1930-х до 1960-х годов. Мне не нравится ничто более раннее, как редко приходятся по вкусу песни, написанные позже.

Мои любимцы — Фэт Уоллер, Синатра, Билли Холидэй, Луи Армстронг, Розмари Клуни, Элла, Сэмми Дэвис-младший, Дин Мартин… Но только если слова его песни не слишком глупы. Текст очень важен. Почему-то этой мыслью не прониклись при всей своей музыкальности, например, те же «Битлз». Они блестящие мелодисты, но я всегда считал, что их произведения стали бы подлинным искусством только в том случае, если бы они однажды задумались: «Боже, о чем это мы поем?»

И сейчас, стремительно удаляясь от столицы, я слушал песню времен Синатры по спутниковому каналу «Сириус», где умело подбирают музыку той эпохи и лучших ее исполнителей — не только Фрэнка. В динамиках звучал голос Гарри Конника-младшего.

Я ловил кайф от его пения.

Я ловил кайф просто от того, что вел машину.

За спиной остался большой город. В прошлом остались Мари и Джоанн. Райан и Аманда.

И Генри Лавинг.

Со всеми ними, хотя с каждым по-разному, я мысленно распрощался навсегда.

И другие люди тоже ушли сейчас из моей жизни, хотя, разумеется, ненадолго. Фредди, Арон Эллис и Клэр Дюбойс, которая, как я надеялся, сейчас готовила что-то неповторимо вкусное для своего «кошатника».

Еще раньше я на время выбросил из головы Джейсона Уэстерфилда и эту его даму в жемчугах.

Промелькнул дорожный указатель. До Аннаполиса в штате Мэриленд оставалось двадцать пять километров.

Через двадцать минут я подъехал к скромному белому особняку в колониальном стиле, стоявшему почти на самом берегу Чесапикского залива. Ветер к ночи утих, но я все равно мог слышать легкий шум прибоя — почему мне и нравился этот уголок сельской Америки.

Я сбросил скорость, включил указатель поворота, хотя позади меня не было никого, и свернул на узкую дорожку, всю усыпанную листьями, которые здесь начинают опадать раньше, чем в городах. Мне нравилось сгребать их — не сдувать этими современными приспособлениями, а именно сгребать. И я возьмусь за них завтра с утра, начав с этого свои выходные. Остановив машину, я вышел из нее, от души потянулся, забрал с заднего сиденья свой компьютер, спортивную сумку и пакет с драгоценной настольной игрой.

Помахивая своим багажом, я поднялся по вьющимся змейкой бетонным ступенькам — хруст уже успевших засохнуть листьев непрерывно раздавался под ногами — к входной двери дома. Поставив сумку у порога, начал рыться в карманах в поисках ключа, но тут дверь распахнулась.

Я вздрогнул от неожиданности.

Пегги это насмешило, и она отрывисто рассмеялась. Невысокая, но сильная, с лицом, все еще покрытым веснушками, несмотря на четвертый десяток, темноволосая женщина обхватила руками и меня самого, и мою поклажу, да так порывисто, что я чуть не свалился со ступенек. Но она удержала меня — сильная, я же сказал, — и, обняв меня рукой значительно ниже спины, ввела в дом.

— Ты что-то рано вернулся. — Она нахмурилась. — Я не успела сказать любовнику, чтобы прыгнул с балкона и удирал через задний двор.

— Если он умеет хорошо готовить, — подмигнул я, — попроси его остаться.

Пегги слегка ударила меня по ребрам и снова расхохоталась. Бросив на пол все свои вещи, я взял ее за руки и приник к ее губам в долгом поцелуе.

— Значит, вы закончили свой проект раньше срока? — Я заметил, как она мельком глянула в зеркало и подправила свои черные вьющиеся волосы. Моего приезда она ожидала только завтра. Обычно к моему возвращению после долгого отсутствия Пегги тщательно приводила себя в порядок, всегда внося в свою внешность что-нибудь новое. Мне это нравилось, но на этот раз я не предупредил ее звонком. Во-первых, не хотелось, чтобы она тратила на подготовку слишком много времени и усилий, а во-вторых, я всегда любил устраивать ей сюрпризы вроде этого, как и на все дни рождения или годовщины свадьбы, — кстати, до нашей пятнадцатой оставалось всего две недели.

— Что у тебя с головой?

— Ты же знаешь, какой я неуклюжий. Лазил по стройплощадке, и вот…

— А защитная каска?

— Обычно ношу, но не в тот раз, — ответил я и поспешил сменить тему. — Твои родители раздумали навестить нас в эти выходные?

— Нет. Они приедут. Вместе с Оскаром.

— С кем?

— Со своей собакой.

— Не знал, что они завели собаку.

— Но они же упоминали об этом.

— Какой породы?

— Не знаю. По-моему, обычная дворняга.

Я осмотрелся.

— А где мальчишки?

— Джереми у себя в комнате, разговаривает по телефону с твоим братом. А Сэм уже в постели. Я наскоро приготовлю тебе ужин.

— Обычного сандвича будет довольно. И бокал вина. Вот бокал можешь взять побольше.

— Так пойдем скорее. — Пегги положила мои сумки на пол в холле, где я собирался поменять плитку, вздувшуюся, когда месяц назад у нас рванула труба в ванной. Мы прошли в кухню, и Пегги хотела открыть холодильник. Однако прежде чем достать еду, она выключила верхний свет, зажгла несколько свечей и налила нам по бокалу настоящего французского шардоннэ.

Мы чуть соприкоснулись краями бокалов.

— Ты надолго домой?

— На четыре дня.

— Неужели? Как я рада! — Она бросилась ко мне, тесно прижалась всем телом и еще раз поцеловала, а ее рука скользнула мне за спину как раз в то место, где всего пару часов назад висела кобура.

Минуту спустя, когда она разжала объятия, я спросил:

— Между прочим, я уже упомянул, что проведу дома пять дней?