Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 152
Пришлось собрать всю силу воли, чтобы заставить себя соорудить носилки. Он снял со льва шкуру и мехом вверх прикрепил к двум прочным веткам дерева мопани. Лошади нервничали и дрожали, чуя льва, но он успокоил их и приспособил два прямых прута, чтобы тащить носилки за вьючной лошадью. Потом осторожно поднял вялое тело Сантэн, завернутое в шинель, положил на носилки и надежно привязал полосками коры мопани.
Неся уснувшего ребенка в сумке и ведя под уздцы лошадь, которая тащила за собой носилки, он пешком отправился к фургонам. Он рассчитал, что ему потребуется идти целый день, а полдень уже давно миновал, но он не мог ускорить движение, не рискуя повредить девушке на носилках.
Незадолго до заката Шаса проснулся и завыл, как голодный волк. Лотар стреножил лошадей и отнес ребенка к матери. Через несколько минут Шаса закричал от досады и стал сучить ножками под полой шинели, поставив Лотара перед трудным решением.
«Это ради ребенка. Она никогда не узнает», — решил он.
Он поднял полу шинели и помешкал, прежде чем так интимно прикоснуться к Сантэн.
— Прости меня, — извинился он перед лежащей в беспамятстве девушкой и взял в руку ее обнаженную грудь. Ее тяжесть, тепло и бархатистость вызвали напряжение у него в промежности, но он старался не обращать на это внимания. Он мял грудь, пытаясь выжать из нее хоть каплю молока, а малыш бушевал, разевая рот в яростном крике. Потом Лотар резко повернулся на каблуках и укрыл Сантэн шинелью.
— Что же нам делать, парень? У твоей матери пропало молоко. — Он поднял Шасу. — Нет, меня не тереби, тут тоже сухо. Придется нам подождать тут, пока я схожу за продуктами.
Он нарезал колючих веток и устроил круглый крааль от гиен и других хищников. В центре крааля развел костер.
— Тебе придется отправиться со мной, — сказал он кричащему малышу и, подвесив сумку через плечо, сел на гунтера.
У следующего выступа горы он увидел стадо зебр. Прячась за лошадью, он подобрался на расстояние точного выстрела и выбрал молодую кобылицу с жеребенком. Без промаха попал в голову. Зебра сразу упала. Когда Лотар подошел к мертвой зебре, жеребенок отбежал на несколько шагов, потом вернулся.
— Прости, приятель, — сказал ему Лотар.
У детеныша не было никаких шансов выжить, и пуля, которую всадил ему в голову Лотар, стала актом милосердия.
Потом он склонился к мертвой кобыле и развел ей ноги, обнажив раздутое черное вымя. Лотар сумел выцедить полфляги теплого молока. Жирного, с толстым слоем желтых сливок. Он развел его равным количеством теплой воды и намочил сложенный обрывок рубашки.
Шаса плевался, брыкался и отворачивал голову, но Лотар был настойчив.
— Это единственное блюдо в меню.
И неожиданно Шаса понял. Молоко капало с его подбородка, но часть попадала в рот, и он нетерпеливо кричал всякий раз, когда Лотар отнимал тряпку, чтобы снова смочить ее.
Эту ночь Лотар проспал, прижимая ребенка к груди, и проснулся на рассвете, когда Шаса потребовал завтрак. С предыдущего вечера оставалось молоко зебры.
К тому времени как он накормил мальчика и выкупал его в миске нагретой на костре воды, уже взошло солнце. Когда Лотар отпустил Шасу, тот на четвереньках, с возбужденными криками галопом устремился к лошадям.
У Лотара в груди возникло чувство, какого он не знал со смерти своего сына, и он посадил мальчика на спину лошади. Шаса брыкался и булькал смехом, а гунтер повернул голову и принюхался, насторожив уши.
— Мы сделаем из тебя наездника раньше, чем ты научишься ходить, — рассмеялся Лотар.
Однако когда он подошел к носилкам Сантэн и осторожно попытался поднять ее, его охватила тревога. Женщина по-прежнему была без сознания, хотя застонала и стала поворачивать голову из стороны в сторону, когда он коснулся ее ноги. Нога распухла и потемнела, на стежках швов засохла кровь.
— Господи, как плохо, — прошептал Лотар, но когда поискал выше, на бедре, признаки гангрены, ничего не обнаружил.
Зато он сделал другое неприятное открытие: Сантэн нуждалась в таком же уходе, как ее сын.
Лотар быстро раздел ее. Единственной одеждой девушки были брезентовая юбка и накидка. Глядя на нее, он старался ничего не чувствовать и сохранять медицинское, профессиональное отношение.
Но не мог.
До сих пор представления Лотара о женской красоте зиждились на спокойной, округлой рубенсовской прелести его светловолосой матери, а потом и жены Амелии. Теперь он обнаружил, что его вкусы меняются на прямо противоположные.
Эта женщина была худа, как гончая, с впалым животом, на котором под кожей проступали отдельные мышцы. А кожа даже там, где ее не касалось солнце, была не молочно-белая, а скорее желтоватая как масло.
Волосы на теле не светлые и тонкие, а густые, темные, вьющиеся. Руки и ноги — длинные и гибкие, не округлые, с ямочками на коленях и локтях. На ощупь плоть упруга, его пальцы при прикосновении не погружаются в нее, как он привык, и там, где солнце касалось ног, рук и лица, кожа Сантэн была цвета слегка намасленной древесины тика.
Ловко, но осторожно переворачивая ее на живот, он старался не думать о таких вещах, но когда увидел ее ягодицы, круглые, упругие и белые, как пара страусовых яиц, что-то в его животе перевернулось, и мыть ее он заканчивал неудержимо дрожащими руками.
Он не испытывал никакого отвращения к этой работе, это было так же естественно, как забота о ребенке. Лотар снова завернул девушку в шинель и присел рядом на корточки, внимательно разглядывая ее лицо.
Снова оказалось, что эти черты не соответствуют его прежним представлениям о женской красоте. Ореол густых кудрявых волос, темных, почти как у африканцев, черные брови слишком суровы, подбородок чересчур выпячен и упрям, и во всем лице чувствуется напористость, которую нельзя сравнить с уступчивой мягкостью других женщин. Хотя сейчас Сантэн лежала совершенно обмякнув, Лотар читал на ее лице следы больших страданий и трудностей, возможно, не меньших, чем его собственные, и, слегка коснувшись ее щеки, почувствовал, что его неудержимо, роковым образом влечет к ней, как будто они были обещаны друг другу с того первого взгляда много месяцев назад. Вдруг он резко покачал головой, сознавая собственную нелепую сентиментальность.
«Я ничего не знаю о тебе, а ты — обо мне».
Подняв голову, он виновато увидел, что ребенок отполз под копыта лошадей. С радостными криками Шаса пытался ухватить их за ноздри, когда они опускали головы, принюхиваясь к нему.
* * *
Ведя вьючную лошадь и неся ребенка, Лотар к исходу того же дня добрался до фургонов.
Сварт Хендрик и слуги побежали ему навстречу, сгорая от любопытства, и Лотар начал распоряжаться.
— Мне нужно отдельное жилище для женщины, рядом с моим. Тростниковая крыша для прохлады и брезентовые занавесы вместо стен, чтобы их можно было поднимать и впускать ветер. Все должно быть готово к ночи.
Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 152
